масаев коровы. Это их универсальная валюта и между собой они рассчитываются именно ими.
Но если я хочу посмотреть их деревню, для меня сделают исключение и возьмут деньгами. Цена вопроса пятьдесят долларов.
В деревне нас встретили достаточно дружелюбно, но без особого удивления.
Вождя клана не было, но ко мне подошел невысокий масай около сорока лет. Под шукой у него виднелся красный жилет со множеством карманов. Держался он спокойно и уверенно, чувствовалось, что в отсутствие вождя он и руководит кланом.
Никакой демократии у масаев нет: вождь сам выбирает себе помощника ни с кем не советуясь. И точно так же может его поменять, если тот не справляется. А в случае смерти вождя заместитель автоматически занимает его место. Все просто.
Звали зама Исайя. Он подвел меня к границе их деревни и показал руками воображаемую линию: вот здесь граница, дальше национальный парк, нам там строиться нельзя.
– Кто так сказал? – удивился я.
– Государство, – спокойно сказал Исайя. – Приехал какой-то чиновник и так же показал мне эту границу.
– Руками?!
– Ну да, руками.
Потом подвел к загону, в котором стояли коровы и повел на выход из деревни.
– Вот там, – он махнул куда-то рукой, – у нас происходит инициация. Это когда мальчики становятся мужчинами. Уходят на четыре месяца, мы их учим охоте и разным другим премудростям. Но это бывает нечасто.
На этом он посчитал свою миссию выполненной и показал на совсем молодого паренька:
– Это Саймон, он у нас хорошо по-английски говорит.
Саймон казался подростком и выглядел моложе Петро. Но, судя по прическе, он уже был младшим вождем.
Тут вот какая деталь: инициация происходит не по достижению какого-то возраста, а раз в пятнадцать лет. Поэтому Саймон вполне мог быть моложе Петро. Но это не имеет никакого значения: после обряда ты уже не мальчик, а мужчина. А став младшим вождем, имеешь право жениться и принимать участие в вопросах клана.
У масаев все обряды связаны с болью. И уходят на четыре месяца они не просто так: им делается обрезание. Но совсем не такое, как иудеям или мусульманам, у масаев этот процесс более сложный и очень болезненный. Крайнюю плоть не отрезают одним движением, а дойдя до середины, режут вдоль. Заживает такая рана не менее двух – четырех месяцев.
Но и это не все: на скулах им ставят круглые метки раскаленной трубкой, прожигают насквозь мочки ушей и вырывают один передний нижний зуб. Ни кричать, ни дергаться нельзя!
На моих глазах один мальчуган трех – четырех лет споткнулся и упал, ссадив себе колени и ладони в кровь. Но не только не заплакал, но даже не скривился от боли! Молча встал и пошел дальше.
Первым делом Саймон, дурашливо улыбаясь, спросил знаю ли я из чего они строят свои хижины.
– Знаю, – сказал я. – Женщины смешивают глину с коровьим дерьмом и им замазывают плетеные