Жидкость… Три недели… Обезвоживание… Соляной раствор… Внутривенно три кубика… Капельницу… Питательный раствор…»
Он попытался прохрипеть какие-то ненужные слова. На лицо опустилась влажная ткань, нежно стирая сухость с губ, убирая с век невыносимую тяжесть пустынного жара. Его глаза медленно открылись. Серая пелена постепенно рассеивалась, все четче проступали очертания. Голоса звучали все так же глухо…
…Доктор Мэрриот закрыл историю болезни. Больной все больше погружался в ловушку собственного разума. Самовнушение и стигматы делали свое дело. Шансов спасти самовольно уходящий в небытие организм оставалось все меньше и меньше. Мэрриот поджал губы и дописал к анамнезу на табличке, прикрепленной к кровати, сегодняшние процедуры. Но как профессионалу, ему было ясно – медицина не сможет помочь там, где мозг больного рисует свои собственные картины жизни. И особенно – смерти…
…Он обреченно обвел взглядом черные пески. Наступала очередная ночь…
Бимпель
Бимпель был обычным огарком. Такой себе кривоватый желто-серый огарок свечки, в высоту меньше дюйма, столько же в ширину, с грязно-черными потеками по бокам, неглубокой выемкой посередине, с почти незаметным фитильком и застывшей однобокой лужицей воска с одного края. Он валялся на дальней пыльной полке и предавался воспоминаниям.
Вот он – белоснежная витая свеча на шумном балу. Бронзовые величественные канделябры и люстры служат троном для братьев и сестер Бимпеля. Зеркала отражают сияющий блеск сотен свечей, одновременно и безвозмездно дающих радостное возбуждение людям на балу своим светом. Это было самое счастливое время жизни Бимпеля, которое он никогда не забудет.
Вот Бимпель солидная, толстая, длинная свеча, освещающая государственные покои. Сколько всего было увидено Бимпелем в этом месте. Он как будто сам участвовал в государевой жизни – приемы, совещания, военные советы, прелюбодеяния, перевороты. Однажды даже чуть не погиб за короля, когда Бимпеля уронили на пол в пылу схватки заговорщиков и стражников, едва не вытолкав ногами с балкона, прямо в ров с водой.
Еще один этап жизни Бимпель вспоминал с содроганием. Когда он стал свечой в церкви. Это вечное горение, казалось, никогда не кончится. Если в других местах Бимпель имел возможность передохнуть, то в церкви он давал освещение круглосуточно, т.к. люди в церкви считали, что так надо для их Бога. Став поменьше, Бимпель повторил судьбу персонажа, ради которого он горел без продыху – стал триединым. Его разделили на три тоненькие свечки и стали продавать поштучно приходящим в церковь людям. Те ставили купленные свечки на подставки, зажигали, совершали свои странные обряды и уходили. После этого церковники собирали оставленные свечки и на следующий день снова их продавали приходящим людям. Именно там Бимпель перестал удивляться людским поступкам.
Потом