август в тумане рассеянном тает
И уходит, нет, он задержаться не смог.
Две двадцатки нам новые шлют испытанья,
И печаль запивает мой призрак вином,
Ничего не останется, только свиданье
Там с Пегасом, летящим в туман за окном.
И о чем-то твердит, улыбаясь, Марина,
И смеется во мраке ученый мой кот.
Жизнь порою жестока, а память невинна,
Этот августа с усмешкой невинной пройдет.
И оставит на белом листе он посланье,
Мне его прочитать не дано до поры,
И останутся бури осенние с нами,
Но не знаем мы правил жестокой игры.
А она улыбается и исчезает,
Ей давно все равно, непонятно, смешно,
Только где-то за окнами сонными тает,
Синий плащ и распахнуто в пропасть окно
Эта женщина, не человек, а стихий,
Растворится и рукопись снова сожжет,
За спиною ее полыхает Россия,
Только что ей теперь до трудов и забот.
Перед отплытием
Перед отплытьем в городе страстей
Возникла Анна и исчезла снова.
И затерявшись там, среди гостей,
Она опять искала Гумилева.
Но не было нигде его, в плену
У той любви, она не отпускала,
Корабль призрак в снах ее тонул,
И приходилось все начать сначала.
И никого на призрачном пути,
Матросы растворяются в тумане,
А он не знает, как ему пройти
По суше, чтобы возвратиться к Анне.
Разлито масло и убит другой,
Но он не мог погибнуть в этой схватке,
Его вела бессмертная любовь,
И верила, что будет все в порядке.
Когда ворвался пьяный комиссар,
Мычал и тявкал черный пес в тумане,
И видела она, как он устал,
Но он вернется в эту полночь к Анне.
– Да ты пришел за ним, – она твердит, —
Остановись, не любит он поэтов,
И комиссар под окнами убит,
И скоро призовут ее к ответу,
Но алиби у Анны знает бог,
Хотя они его там распинают,
Перед отплытьем в городе тревог.
На Невском снова призрак возникает
Кого-то мертвым в этот час нашли,
Очки снимал устало А.,
И таяли, и таяли вдали,
И уходили от любви и дома…
И всадники летят в иную даль.
Все тяжелее Анне оставаться,
И повторять, что ей безумно жаль,
Жалеть себя и с ними распрощаться.
Стареть одной, венки плести для них,
Среди бандитов пьяных растворяться.
И Фауста с поэтом в снах своих
Опять встречать и тихо улыбаться.
И «Реквием» устало повторять,
Ведь записать его она не может,
И ждать рассвета, избавленья ждать,
И горечи отчаянные множить,
Памяти О. Мандельштама
И тот, кто о тиране говорит
С таким