погоди, – остановила его медсестра, – я тебе записку напишу, иначе не пропустят. Фамилия твоя как?.. В десять приходи. Лучше даже чуть попозже. Внизу подруга моя будет сидеть.
Странный какой-то Валера сегодня, – подумал Иван, выйдя на улицу. – Никогда его таким не видел…
А вослед ему из раскрытого окна плыли негромкие слова: «По Смоленской дороге дожди, дожди, дожди…»
* * *
Маша, оглядываясь, за руку провела Ивана до двери палаты.
– Только вы не очень-то шумите, – попросила она.
– Посмотри, чтобы никто к нам не вломился. У нас важное дело, – предупредил Валера.
– Кто к вам ломиться будет! Спят уже все.
И опять он был каким-то не таким: причесанным, торжественным, в чистой белой рубашке, один рукав которой болтался, накинутый на загипсованную руку.
– Ты не удивляйся, мне Маша кофе сварила, от кофе я всегда немного не в себе. Сил мало осталось, надо, чтобы все они собрались, а кофе помогает. Ты готов? Садись сюда.
Иван опустился на кровать рядом с раненым. Валера взял его за руку.
– Вторую сюда, на пальцы сломанной положи. Так…
Ивану показалось, что его товарищ сильно волнуется.
– Смотри мне в глаза. Сосредоточься. Не бойся. Попробуй осознать, что у тебя внутри и что снаружи. Не торопись. Должен тепло почувствовать и холод…
Иван попытался сосредоточиться и вдруг осознал, что в груди тлеет огонь, тепло которого добирается до всех, даже самых далёких частиц его тела. А холод был вокруг. Сначала он был туманным и вязким, а потом в нём стали зажигаться искорки, словно кто-то дул на погасший костер. Искорки разгорались и будто пульсировали, казались то бесконечно далёкими, то неожиданно близкими. Он вдруг осознал, что связан с этими искрами множеством невидимых нитей, и откуда-то появилась уверенность, что пока эта связь существует, ничего плохого с ним не случится.
– Повторяй за мной, – произнёс Валера. – Сегодня, в День Инициации, клянусь…
– …клянусь…
– Использовать данный мне дар во благо страдающих, униженных и оскорблённых. Помогать слабым, защищать обиженных, не падать духом, не искать выгоды для себя. Клянусь хранить тайну и не открывать её непосвящённым. Клянусь оберегать дружбу и избегать разлада в кругу себе подобных. Клянусь… Клянусь… Клянусь…
– …Клянусь… Клянусь… Клянусь…
Руки разомкнулись, и вернулся обыденный мир. Побелевший Валера, закрыв глаза, откинулся на подушку.
– Что с тобой? Тебе нехорошо? Я врача позову. Скажу Маше, чтобы нашла дежурного врача.
– Не надо… Так всегда бывает после… Привыкнешь… Ничто не дается даром. Приходится платить. – Валера открыл глаза и попытался улыбнуться. – Вроде бы получилось. Я боялся… Никогда не проводил один. Попробуй вспомнить ощущение…
Иван сосредоточился и осознал, что чудесные нити не исчезли, а тлеют где-то внутри.
– Точно,