бы, почему бы не примирить противоположности и не прекратить внутреннюю войну, а значит и внешнюю? Если разделённость приводит к боли и страданию, а целостность к глубокому счастью, то почему бы не перейти к сотрудничеству полюсов дуальностей, всем же лучше? Но что-то нет очереди на гармонизацию, отчего так.
Значит, находясь в состоянии фрагментарного восприятия, личность получает нечто такое, от чего она отказываться не хочет, нечто весьма приятное, причём настолько, что эго готово переносить все «тягости и лишения воинской службы» лишь бы получать этот кайф. Получается человек готов быть несчастным, сирым, убогим, готов грызть глотки, ступать по головам, готов находиться в дисгармонии, орать и что-то доказывать другим, унижать их, быть жертвой (и бороться за звание самой жертвенной жертвы, самой непонятой и несчастной), быть больным (и первым среди больных) но иметь этот кайф и не отпускать его даже ради мира во всем мире. Так что же такое важное получает личность, от чего не хочет отказаться, за что так крепко держится?
Был бы ты, мой вдумчивый читатель, сейчас на наших занятиях, я бы тебя «пытал» и «мучил» давая пространство размышлениям и мы бы вместе рожали ответ, дабы придать ему глубину, вес и внутреннее наполнение (осмысленность). И ты бы понимал ценность этого процесса, поэтому сейчас он на твоей совести, поскольку в формате книги таких полноценных условий я создать не в силах (не суди строго, делаю что могу). Итак, ответ на вопрос «почему личность не хочет отказаться от разделённости?» – важность. Эго важно, гордо, потому что считает себя правым; оно не желает отказываться от важности своей правоты. Кто-то важен, поскольку духовен; кто-то пыжится тем, что умный; другой выставляет на показ свои материальные блага, финансовый успех; а кто-то гордится тем, что не выставляет на показ, скромняжка; но всяк чем-то важен. И всяк значителен в своей полярности той или иной двойственности: один значителен тем, что верный, другой тем, что у него столько особей, что пальцев у десятерых людей не хватит; один горд двумя высшими, другой кичится тем что семь классов образованиями; один тем что во-о-он сколько всего достиг, и медали, и ордена есть, а другой будет гордиться тем что ему ничего в этой жизни не надо, всё суета. И всяк исключителен, всяк индивидуален; и эта же исключительность приводит его к исключённости и страданию (но он всё равно от неё не откажется, ведь чем больше эго индивидуально, тем больше оно важно).
Данный результат исследования предлагаю обозначить как наркомания гордыни: все страдают, но все бегают в поисках дозы. Как в анекдоте: мышки плакали и кололись, но продолжали есть кактус (пейот=). Эта гордыня, эта исключительность есть одновременно и оружие, хотя здесь она называется правотой. Личность берёт правоту как палку и бьёт ею других, тех, кто выбрал противоположную сторону. Одни кричат «мы правы!» (допустим они «за» аборты или «за» легализацию лёгких наркотиков) и приводят свои доводы, а другие кричат «нет, это мы правы!» и приводят свои доводы («против» абортов, «против» наркотиков).