отец Сергий был носителем византийской традиции исихазма.
То есть – последователем св. Григория Паламы (кто не знает этого имени, пусть «погуглит»): наше будущее (земное и небесное) определяется нашей верой (или, иначе – идеологией); помятуя о писаниях Дионисия Ареопагита – у нашего опыта есть свои отражения и продолжения (и вверху, и внизу).
Итак, опыт. Например, дискурс св. Григория Паламы с католиком-монахом Варлаамом. Столько лет прошло (почти тысячелетие), а мы всё ещё спорим: возможно ли человекам спастись? И опять отвечает Господь (если умеем услышать):
Человекам невозможно. Но невозможное человекам возможно Богу.
Так что и в этом споре мы уже победили.
«Главная цель богословского учения святого Григория – защитить реальность христианского опыта. Спасение – не только прощение. Это подлинное обновление человека. И обновление достигается не высвобождением каких-то природных энергий, присущих тварному бытию человека, но "энергиями" Самого Бога, Который через них встречается с человеком, и объемлет его, и приемлет в общение с Собой. Варлаам же посягал расторгнуть это общение и сделать его иллюзорным. Борьба шла не между двумя учеными монахами по отвлеченному богословскому вопросу, но между двумя образами жизни, один из которых вел человека к замыканию в самом себе и вечной одинокой смерти, другой – к любви и спасению.»
Божественные энергии Григория Паламы,
логосы Максима Исповедника
и их участие в Творении мира,
изложенное в современной научной терминологии.
Р.Б.Галина (Руссо)
Вот в чём суть: мёртвое и живое. Отсюда опыт Сталина – к жизни, а хрущёвское отречение от него – к смерти (что показала дальнейшая судьба Царства Божьего СССР).
Я не помню, куда привозил меня автобус: то ли на улицу Талнахскую (есть такая в Норильске), то ли ещё куда. Город был невелик, и я в любом случае легко передвигал чугунными (после похода) ногами.
Снег под моими валенками был бел и хорошо утоптан. Ведь не в пургу же я ходил за свои «три моря». Дома вокруг меня были пятиэтажны и кирпичны. А вот на помянутой улице Талнахской жилые дома уже строились (собирались) из хрущёвских блоков. В них было не так надёжно, задували ветры.
Мы жили тогда (я, мама и сестра) на улице им. Богдана Хмельницкого. Согласитесь, даже несколько символично: русская неполная семья (мама была в разводе) жила на улице объединителя Украины и России; впрочем, я уже говорил о потрясающем интернационализме заполярного Норильска.
Может, я и ошибаюсь, но эти люди очень были похожи на жителей т. н. ОРДЛО (украинско-нацистская терминология): такие же открытые, готовые помочь, знающие тяготы заполярной (слава Богу, не военной) жизни… Помню их лица в аэропорту, когда после летнего отпуска норильчане в августе-сентябре массово возвращались в город.
И тогда, и сейчас в Норильск вели два пути: по Енисею, до Дудинки – на теплоходе, или на самолёте – до аэропорта Алыкель.
Помню их лица.
И вижу лица призраков, обступивших Верховного. «Выражение лиц их свидетельствует против них, и о грехе своем они рассказывают открыто, как Содомляне, не скрывают: горе душе их! ибо сами