Но добежав до Андрея и взявшись за его майку в области плеча, я немного сник, так как уже десяток глаз смотрели в мою сторону. Я помню эти глаза, детские, взрослые, мужские и женские, но в них одинокого читались изумление и осуждение.
– Что тебе нужно, придурок ненормальный, чего ты дергаешь меня? – не смутившись, выпалил противник, он видимо ожидал такого поведения от меня и был готов.
– Давай-ка отойдем поговорить.
– Пошли.
Мы отошли в сторону несколько шагов.
– Нахрена ты это делаешь и что ты несешь? Еще раз, я услышу такое…
– И что, – перебил Андрей,– позовешь друзей пидоров, и вы встанете в кружок? Что ты мне сделаешь, а?
– Я не пидор, я нормальный. Вон, посмотри я с телкой и сегодня у нас все будет, понял?
– Да слышали мы твои байки, слышали, – понизив громкость голоса, сказал Андрей. – Да вот не видели. Только слова. Где дело? А я тебе скажу, как до дела дошло, так ты сразу в кусты. Плохо ему стало, ха, ты был самый трезвый и пил меньше всех. Так что давай без вот этого представления, только помни, что страна должна знать своих героев и все узнают! Ну а не хочешь такого поворота, тогда докажи обратное. И нам с Коляном похрену, как ты это сделаешь. Понял? …Урод!
Он развернулся и ушел, вдалеке слышался громкий смех этой компании.
Ольга подошла ко мне и нажала пальцем на плечо:
– Эй, ты как? Что это было? Ты им денег должен? Может, в милицию подойдем?
– А… нет, прости, дурость просто. Извини, пожалуйста, что ты стала свидетелем этого шоу, они просто дураки.
– Да я поняла это. Он просто, видимо, мамой недолюбленный в детстве. Так бабушка про хулиганов говорит. И не извиняйся ты, у нас такого и в Ленинграде хватает. Дерутся постоянно, один раз даже из-за меня. Сань, слышишь?
– А, прости. Пойдем.
И мы пошли. Настроения не было, оцепенение не проходило. Провожал до самого подъезда общаги, где жили бабушка и дедушка Оли. Я был в телесном капкане. Просто убит и раздавлен. Конечно, в моей жизни я еще не раз буду отмечать у себя такие телесные проявления, и каждый раз в самые трудные моменты моей жизни.
–Оля, я уезжаю завтра утром. Если хочешь, давай встретимся вечером, поболтаем и попрощаемся. Ты хорошая девчонка, я помню про адрес на салфетке и тебе обязательно напишу письмо. А сегодня вечером, я куплю тебе самую большую ракушку на базаре и подарю на память о нашем знакомстве.
– Хорошо, давай. Мне поздно нельзя, поэтому давай в бухте к восьми вечера.
Она чмокнула меня в щеку и побежала в подъезд, слышны были только легкие озорные прыжки по лестнице.
Я брел до своей комнаты. Проходя через рынок, вспомнил о ракушке и купил три штуки. Ольге, Лизе и Маме. Пусть будут подарки. Меня просили еще кое-что привезти, местное и крепкое, но мне было так противно от воспоминаний нашего пьяного загула, что эту мысль я сразу убрал из головы. Почему я так подавлен сейчас, что собственно произошло? Вспомнил книгу, какого-то психолога и те пять вопросов, которые нужно задать себе, чтобы вернуться во внешний мир