за кавардак в квартире. Игорь просил денег, но денег она не давала, ругала его и Любку, умоляла жить как люди и, плача, уходила.
Сердобольные люди давали Любке кое-какую одежду и обувь, посылали в соцзащиту, куда горожане валом валили все ненужное. Любку одевали, читая ей наставления. Но она ничего не берегла, не стирала, как говорили, все «спускала» и снова появлялась на улице в таком виде, что проходящие мимо мужики презрительно сплевывали, а женщины брезгливо, осуждающе оборачивались и хихикали между собой.
Глава 2
Т
ак прошла полуголодная, полу-холодная зима. Весна принесла крупицу счастья в ее безалаберную ненадежную жизнь и наметила, было, поворот к другой, толковой жизни, которая еще чуть брезжила в Любкином затуманенном сознании. Приближалась пасха, в квартирах наводили порядок, и, бывало, что на свалку, образовавшуюся у гаражей, выбрасывали довольно-таки приличную утварь. Любке тоже хотелось навести порядок, да и Игорь матерился: «Что за бардак ты развела, в дом не войти». И Любка искала, не выбросил ли кто старый ковер или палас. Стульями-то они уже обзавелись, даже старое кресло со сломанными ножками приволокли. И Любка нет-нет да и пройдет мимо свалки.
Вот и в этот раз она свернула к гаражам и увидела там… котенка, маленького, тощего, костлявого. Котенок ожидающе смотрел на Любку с мусорной кучи и громко, жалобно пищал. Как она могла не взять его, пищащего, дрожащего, бегущего следом за ней. Она и посадила его к себе за пазуху. Правда, Игорь ругнулся – самим жрать нечего, тем не менее, котенок остался у них жить. Любка в нем души не чаяла. У нее даже как-то изменилось выражение лица, стали более спокойными недоверчивые пугливые глаза. Особенно, когда она гладила котенка, и он благодарно мурлыкал у нее на груди. Может, он заменил ей ребенка, которого она несколько лет назад оставила в роддоме. И Любка очень старалась не оставлять котенка голодным и вместо хлеба просила у знакомых молока. Мурыга – назвала она его. Одна женщина обещала давать Любке молоко, если та бросит пить. Любка пообещала и не пила, тем более, что работы по весне было много. То там, то там, на соседних улицах сгружали самосвалы дров, и Любка с Игорем нанимались их колоть и убирать. Работа была нелегкая, но платили хорошо, а кто знал их, кормили еще обедом. И они, изголодавшиеся за зиму, были почти счастливы. Накупали впрок продуктов, Любка делала свою любимую селедку «под шубой», а Игорь покупал водку. Любка возражать не смела. К водке всегда находились друзья. Такие же горемычные, неудачливые, опустившиеся. Каким-то чутьем узнавали они, что именно здесь сегодня можно поживиться. Да ведь и Любка с Игорем, бывало, ходили по друзьям, чтобы выпить на халяву.
В этот день Любка помогла молочнице убрать сено. Кроме молока она получила ведро картошки и в приподнятом настроении возвращалась домой. «Сейчас сварю картошки, – рассуждала дорогой Любка, – куплю селедки, может быть, даже сыра (в заначке у нее осталось немного денег) и накормлю злого со вчерашнего похмелья