а не твои фокусы. Понятно, анахронизм несчастный?
Из комнаты выплыл хмурый кот породы сфинкс – этакий лорд в оранжевой вязаной шапочке с ушами. Двухцветная дымчатая морда, с песочными ртом и надбровными дугами, выражала крайнюю степень недовольства. Кот уселся посередине коридора и, вытянув лапу, начал усиленно вылизываться.
– Похоже, у нас всё получилось, – Ядвига с улыбкой потянула вниз гирьку на ходиках, и скрылась на кухне. – Тебе кофе, как всегда, с молоком?
Зеркало снова подёрнулось рябью, и в нем отразился крупный, холеный, явно столовавшийся не на помойке, котяра. Шерсть дымчатого окраса лоснилась. Когти острые, морда сальная. Только взгляд цепкий, тяжёлый. Смотрит, будто прицеливается. Отражение кота фыркнуло и тенью последовало за отражением хозяйки
Впрочем, в этой квартире отражения никого не интересовали.
***
Настойчивый трезвон выдернула Царевича из объятий беспамятства. Иван наощупь выключил дьявольское изобретение, по недоразумению названное будильником, но звонок не унимался, продолжая терзать барабанные перепонки. Иван перевернулся на спину. Всю ночь он играл клавишами на клавиатуре, словно виртуоз на любимом инструменте, торопясь выплеснуть видения и образы, навеянные гипнотическим сном.
Персонажи обретали характер, а локации наполнялись цветом и ароматом жизни. Закрой глаза, и ощутишь на щеке поцелуй ветра, услышишь перешёптывание листвы и пение птиц. Древняя магия разливалась по страницам, обретая структуру и форму. Она проникала в каждую букву, в каждую строчку, оживляя придуманный мир и делая его реальным.
История становилась всё более захватывающей, а герои – многогранными. Царевич писал до опустошения, пока в голове не осталось ни одного слова, ни единой мысли. Иван рухнул в постель, когда в окно уже заглядывало робкое серое утро.
И вот, теперь какой-то негодяй ломился в дверь. Звонок стих только, когда в дверной проём протиснулся Антон Шаров, ругая Ивана на чём свет стоит:
– Ты какого лешего трубку не берёшь? Я тебе мальчик что ли, в прятки играть?
– Я спал. Всю ночь работал, и только что лёг, – Иван поплёлся в кабинет и рухнул на, ещё не успевшую остыть, софу.
Шаров, не стесняясь, проследовал за ним. Антон был Ивану ближе, чем друг или брат. Он был даже ближе, чем жена. По крайней мере, с женой Иван развёлся через пять лет совместной жизни, а отношения с Антоном длились уже одиннадцатый год. Шаров был литературным агентом Ивана. Именно он в своё время настоял на псевдониме. Так что можно сказать, Царевич был обязан Шарову вторым рождением.
– Я тебе вчера весь вечер звонил. Тоже работал? – Антон выдернул из рук Царевича одеяло и швырнул его, в угол.
Шаров всей массой навис над Иваном. Волна дорогого и одуряюще пряного парфюма, который Антон выливал на себя вёдрами, захлестнула Ивана, вынудив затаить дыхание. Шаров воспринял это как осознание вины и продолжил:
– Повторяю. Какого лешего ты не реагируешь на мои звонки?
– Работал, –