за меня. – Твою мать. Еще и интервью… Срочно в медотсек!
– Нет! – рявкаю я. – Они меня спишут, а мне надо на Полигон. Так что только спать. Поверь, проснусь – буду как новенький.
Она хлопает глазами, раскрывает и закрывает рои и передумывает спорить – видимо, вспоминает, как я вылечил ее.
В медотсек мне точно нельзя: потом очень долго придется объяснять, почему я так быстро восстановился после тяжелейших повреждений.
Делаю шаг к Надане, шепчу ей в ухо:
– Короче, так. Ты покараулишь меня, пока я сплю. – Шагаю к Лексу: – Лекс, ты отдуваешься перед журналистами, а потом находишь для меня жратву, две-три порции. Она мне жизненно необходима. Ты сообразительный, сам поймешь, что говорить журналистам, а что нет. – Обращаюсь к девушке в латексе, считав ее характеристики – Эй, Милана!
Девушка удивленно оборачивается, открывает рот, чтоб спросить, откуда мне известно ее имя, но я задаю вопрос быстрее:
– Мне срочно нужно поспать четыре часа. Такой организм у меня: после адреналинового всплеска следует откат, и нужно восстановиться.
Смоляные брови девушки ползут на лоб. Лекс тоже озадачен, но не пристает с расспросами.
– Может, медицинский отсек?
– Нельзя. Они меня потом затаскают, пробовал уже.
Девушка останавливается, меряет меня взглядом. На помощь приходит Надана, складывает руки на груди:
– Ну пожалуйста! Мы ведь все равно будем тут, пока все группы не передерутся! Так почему бы ему не поспать. А мне пожрать бы, – она водит рукой по мускулистому животу. – И побольше. Так хочется после боя!
Вздохнув, Милана останавливается, разворачивается к нам и начинает загибать пальцы:
– Сейчас у вас интервью. Леонард – командир команды, он должен поговорить с журналистами, вы уже поняли, как важен зрительский рейтинг. Потом обед. После обеда встреча с фанатами. Вылет на базу планируется после шести вечера… – Она смолкает, смотрит на меня пристально. – А вам бы я все-таки рекомендовала посетить медотсек.
Дышать становится чертовски трудно из-за того, что легкие наполнились кровью. Если в течение десяти минут ничего не сделать, мне конец. Приваливаюсь к стене и говорю:
– Милана, поверь, если я не вырублюсь вот прямо сейчас, я сдохну, и никакой медотсек мне не поможет.
Девушка растерянно разводит руками:
– Я даже не знаю, тут кроватей нет…
Надана указывает на белую металлопластиковую дверь.
– Там что?
– А-а-а… Ничего. Вообще ничего.
Я толкаю дверь, и она поддается, за ней оказывается такая же каморка четыре на четыре, как та, где мы устраивали военный совет.
– Отлично. – Переступаю порог и ложусь прямо на холодную плитку. – Лекс, с тебя интервью и еда. Надана, ты со мной. Милана, поверь, так надо. Все! Не будить и не трогать.
Поджимаю колени и долго кашляю, сплевывая кровь, а ее накопилось преизрядно. Вспоминаются медицинские книжки, где описывался отек легких и прилагались картинки: кровавая пена из разинутого рта, выпученные