от идеала. А потому нужно обратиться к рассмотрению иных источников власти. Самая суровая – и самая грубая – форма социальной власти состоит в принуждении, в применении силы или угрозе ее применить. Американцы, привычные к принуждению – скажем, армейские генералы и офицеры полиции, – обычно целиком и полностью подчиняются другим формам власти. Исключения вроде Дж. Эдгара Гувера, первого и наиболее влиятельного директора ФБР, встречаются редко.
Второй вид власти – это богатство (или, обобщая, накопленные материальные ресурсы). Состоятельные люди могут нанимать других, чтобы те выполняли их пожелания (до определенных пределов).
Третий, более утонченный вид власти – бюрократический или административный. Современные люди принадлежат ко множеству различных организаций. У нас есть множество «начальников», чьим распоряжениям мы обычно следуем. Конечно, здесь тоже присутствует элемент принуждения, поскольку невыполнение распоряжений чревато увольнением, штрафами или арестом. Но чаще всего мы выполняем приказы, просто подчиняясь социальным нормам. Боссы разных уровней обладают разной властью, причем степень последней возрастает по мере укрупнения организации и положения в организационной иерархии.
Четвертый (и самый «мягкий») вид власти – идеология, сила убеждения. Мягкая сила, или убеждение, чрезвычайно могущественна, способна подчинить множество людей. Тут мы сталкиваемся со множеством влиятельных персон, будь то известные «публичные интеллектуалы», обозреватели крупных газет или, в последнее время, блогеры из социальных сетей с миллионами подписчиков.
Итак, на этот простой вопрос – кто принадлежит к элите? – не существует простого ответа. Человеческие общества представляют собой сложные системы, и попытка описать движение социальной власти посредством чрезмерно упрощенной схемы будет поэтому контрпродуктивной. Моя же задача заключается в том, чтобы сделать мою теорию как можно более простой, но не упрощать до предела 5.
Игра в стулья на повышение
Пытаясь осмыслить так называемое элитарное поведение, мы сразу обнаруживаем несколько уровней сложности. Во-первых, с точки зрения богатства между элитой и «неэлитой» строгого разграничения нет. «Десятипроцентники» (условные сегодняшние долларовые миллионеры) лучше контролируют собственную жизнь. «Однопроцентники» (грубо говоря, мультимиллионеры) имеют больше власти над жизнями других людей. Те, у кого сотни миллионов, и миллиардеры обладают еще большей властью. Но четкая граница между «однопроцентниками» и «десятипроцентниками» отсутствует, ибо распределение доходов представляет собой плавную кривую. При этом не имеется существенных различий в социальных установках между «однопроцентниками» и «десятипроцентниками» или между «десятипроцентниками», децилем[4] с самым высоким доходом, и следующим за ним децилем. В главе 3 мы увидим, что иной способ разграничения социальных групп – с точки зрения