рядом со мной пускаю ей в лицо густую струю дыма.
Специально.
Знаю, что ненавидит никотин.
– Демьян, ты больной? Я кормящая мать, вообще-то, – наезжает на меня, едва открывает свой соблазнительный рот с пухлыми розовыми губами.
– И че?
Отчего-то вспоминается первый месяц нашего знакомства и как нестерпимо хотелось ее поиметь с той самой первой встречи, когда она застукала меня, трахающего подвернувшуюся на тот момент девку.
Притискиваю ее к стене, сам нависаю сверху.
– Боже, дай мне терпения, – бормочет Заноза, вздыхает, а потом начинает задвигать мне, блядь, лекцию.
– Кормящим матерям нельзя… не то, что нельзя, но крайне нежелательно, употреблять алкоголь, вдыхать никотин, категорически запрещено нервничать и расстраиваться. Молоко может пропасть. Так что, проваливай Демьян, и никогда больше здесь не появляйся. Что тебе нужно вообще? Ребенок не от тебя и на этом все.
– Помнится, ты говорила, что от меня, – отбиваю я, приваливаясь плечом к стене и, так и быть, выдыхая дым в сторону.
– Я соврала тогда.
– Да?
– Да.
– Кстати, что за дурацкое имя ты ему дала?
– Оно не дурацкое совсем. Так моего дедушку, между прочим, звали. Игорь Вениаминович.
– И чем он занимался?
– Причем здесь это?
– Ну, типа если он был неудачником, ты зря назвала его в честь дедушки.
– Он не был неудачником! Он был музыкантом. На аккордеоне всю жизнь играл. Сначала в филармонии, а уж под конец в местном оркестре.
– Один хер.
– Иди ты, знаешь куда!
Вижу, что выбешиваю ее неимоверно, особенно тем, что, не стесняясь, разглядываю ее лицо и фигуру, особенно пялясь на ее грудь.
Плотнее зарывается в плащ.
– Завтра поедем в медицинский центр на тест ДНК, – говорю я и Виола снова качает головой.
– Нет, Демьян.
– Почему?
– Хотя бы потому, что я не собираюсь сбивать наш режим, над которым билась почти три месяца, ради твоей сиюминутной прихоти.
– Я сказал, блядь, поедем, – топлю я агрессивнее.
Тушу окурок и выбрасываю его в какую-то кучу, очень похожую на компостную.
По крайней мере запах от нее, когда ветер дует в нашу сторону, доносится именно такой.
– Как ты вообще здесь живешь? – не удерживаюсь от вопроса.
– Нормально живу. Точнее жила. До того момента, пока ты не появился.
– Не морочь мне голову и будь готова завтра к десяти, – говорю ей и отступаю.
Хочу, чтобы последнее слово в разговоре осталось за мной.
И не желаю, чтобы она заметила мой стояк, потому что у меня, блядь, всегда встает на нее, едва открывает рот и начинает огрызаться и дерзить.
– К десяти, – повторяю я и перемахиваю через забор обратно на свой участок.
Захожу в дом и направляюсь прямиком в кухню, где расторопная бабка уже водружает на стол кастрюлю с отварной картошкой. Соленые огурцы стоят тут же, также, бутыль мутноватого самогона.
Нормально перегнать что ли уже не могут? Даже я умею.
– Ну