быть, но не меня. Лиза оказалась права, не у всех ловушки были одинаковой силы. К примеру, Константину Бабичеву я поставил самые слабые. Потому что знал: тот попрет напролом. Изучил немного характер своего противника.
Капитан «Сынов Отечества» протянул руку и поднял над головой трофей. Тот самый, который теперь должен был навсегда достаться ему. А после посмотрел на меня. Я с невероятно кислой миной вяло аплодировал, тогда как остальные зрители орали от восторга.
– Поздравляем! – тщетно пыталась перекричать толпу Лиза. – Капитан «Сынов Отечества» становится первым, кто забирает трофей!
Подождав положенный срок, я развернулся и пошел прочь. Выплатой победителям займется Лиза, заработанные деньги после привезет Горчаков. За мной увязался только Макар.
– Так ли надо было, чтобы он выиграл? – спросил тот.
– Конечно. Бабичев бы по-другому не успокоился. Кстати, грубовато сделал, мизинец торчит.
– Времени мало было. Да и вообще, я не этот, как его… скульптор.
– Да нет, ты молодец, – хлопнул я Протопопова по плечу. – А что с оригиналом, разобрался?
– Кажется, да. Но только вряд ли тебе это понравится.
Интерлюдия
В кабинете Императора было прохладно. Меншиковский дворец оказался хорош всем – красивый, просторный, находился в самом центре острова, однако в бытовом плане имел некоторые просчеты. И основным из них была система отопления.
К примеру, вчера (и уже не в первый раз) треснул один из котлов, отвечающий за водяное отопление дворца. Потому пришлось прибегнуть к самому варварскому способу – колоть дрова. Максутов глядел на только занявшиеся в камине поленья и ежился от свежести. Пройдет еще минимум полчаса, пока нагреется кабинет. Он бы на месте Его Величества за подобную халатность давно выгнал и истопника, и гофмейстера. Ведь это его просчет, самый настоящий. А если говорить открыто и начистоту – чудовищная некомпетентность. И пока подобное отношение будет продолжаться, никакого порядка не предвидится. Ни во дворце, ни в государстве. Но Его Величество все же старика гофмейстера простил. Слишком скуден состав уцелевших кадров, хотя, может, он и действительно не хотел ничего менять.
По всей видимости, сложно приходилось и пухлому тайному советнику обер-прокурору Покровскому. Тот постоянно тер озябшие руки, поглядывая на окружающих взглядом побитой собаки. Разумовский стоял недвижно, лишь изредка покашливал. Впрочем, вряд ли из-за простуды, как пошутил про себя Максутов, это из гофмейстера выходила старость.
Что до Романова – тот холода не замечал. Ибо был увлечен невероятно важным и прелюбопытным делом – смотрел на карточный расклад Главного Вестника Империи. Максутов скривился от собственных мыслей. После разговора с мальчишкой его самого всегда коробило, если кто-либо говорил «Империя».
Ведь и правда, все, что осталось от великой России – этот клочок земли посреди врагов. Врагов, к слову, условных. Именно Его Величество решил, что все они – враги поголовно, оттого исход в противостоянии мог