работу исключительно жрецам, умудрённым большим жизненным опытом. Наносили изображение акульим зубом, ударяя по нему маленьким молоточком. Боль при нанесении была чрезвычайной и риск смерти от инфекции был очень большой. Мужчины, которые не могли перенести такую боль и оставляли работу незавершённой, навсегда изгонялись из племени. Весь процесс мог длиться до трёх, а порой до четырёх месяцев.
«Надо будет записать его рассказ, – подумал я. – Возможно он вдохновит меня на новую книгу. Должен же я, когда ни будь серьёзно заняться литературой». Засыпая я уже плавал в деревянной пироге, где-то около островов, поросших экзотическими растениями. Загорелый, весь в наколках я бесстрашно целился гарпуном в проплывающую мимо акулу. А с берега мне махала рукой стройная, загорелая островитянка…
Утром, на следующий день, я проснулся с тяжёлой головой, совершенно не в состоянии вспомнить, каким образом вчера мне удалось добраться до дома. Скинув одеяло, сел на край кровати и опустив ноги на пол, с удивлением уставился на кисть своей руки.
– Это что ещё за творчество народов мира? – проворчал я, протирая глаза, другой рукой.
«Ах да, мы же вчера с Серёгой покуролесили, – всплыли в голове воспоминания прошлого вечера. – Вот придурки, надо же так нахрюкаться, чтобы додуматься до такого».
Напрягая зрение, попытался разглядеть, что же изображено на моей руке. Орнамент в форме круга, с выступающими по краям копьями, в середине несколько переплетающихся между собой маленьких змей, изображают цифру тринадцать. И вдруг, это конечно же мне показалось, две змейки, блеснув глазками, быстро переползли с одного места на другой, поменявшись между собой местами. Я энергично потряс головой.
– Лихо же мы вчера с Серёгой обмыли премию, мерещиться всякое. Ну всё! Хватит киснуть! – сам себе строго скомандовал я. – Пора вернуть себе человеческий облик, принять ванну, выпит чашечку кофе и ждёт меня, возможно незабываемая встреча с «любимым» шефом.
Глава вторая
Как я не старался оттянуть посещение шефа, эта минута неумолимо приближалась. С тяжёлым чувством, я вошёл в приёмную.
– Ну что Барабанов – допрыгался, в конце концов?
Такими словами встретила меня секретарша Эллочка, к имени которой мы за глаза прибавляли слово «Людоедка». С ней у меня были весьма натянутые отношения. Ехидно улыбаясь она добавила.
– Милости просим на ковёр, тётя Вера его как раз для тебя почистила.
Отвечать на колкости девушки у меня не было никакого желания, я подошёл к массивной дубовой двери и несмело постучав, вошёл в кабинет начальника.
Грузный человек с лысиной и аккуратной бородкой, сидящий за широким столом, строго посмотрел на меня и молча указал на стул:
– Пал Палыч! – попытался я, как утопающий, схватиться за соломинку. – Я всё исправлю! Поверьте! Последний раз!
– Последний раз, – бесцеремонно оборвал он мой жалкий лепет. – было в позапрошлом месяце. А сейчас всё, что я могу сделать – это предложить тебе написать