времена, на скорой помощи, был у меня один коллега. Далеко не семи пядей во лбу, он получил прозвище Лобанов, – в честь персонажа из сериала Интерны. Тем более, его настоящая фамилия была к прозвищу очень созвучна. Как бы описать этого человека, чтобы не заставить читателя сильно скучать? Помните сцену в сериале, в которой Лобанов, в грязном халате, держит в одной руке бургер, в другой – бутылку пива, и заявляет: «…мне вообще всё пофигу!». Вот – в этом был весь он.
К самым противным, известным всей подстанции пациентам, старались всегда отправлять его. Такая политика устраивала всех: диспетчерам не приходилось выслушивать кучу ругательств, которые были бы, если бы вызов достался специалисту, страдающему меньшим пофигизмом; иные доктора были рады тому, что не поедут к этому неприятному пациенту, а Лобанов, может, добьёт уже его гением своей терапии; заведующий был рад тому, что гарантированные жалобы посыпятся от пациента в сторону не самого ценного сотрудника. Только жалоб не было никогда. Всё всегда у него проходило легко, без малейших сложностей.
Со скорой он уволился ещё раньше меня, трудился помощником депутата, а сейчас уже сам баллотировался в депутаты, но выборы проиграл. Миллионы, конечно, не зарабатывает, но всё у него хорошо – и в семье, и на новой работе.
Однажды, вернувшись на подстанцию в разъярённом состоянии, я, увидев Лобанова, начал рассказывать ему о том, как мне только что «вынесли мозги» на вызове. Вместо ожидаемого сочувствия и причитания о том, какие у нас неадекватные пациенты, я услышал спокойное: «Что ты ноешь?».
Ответ был для меня неожиданным, и на мгновение я, даже, опешил. «Причём тут нытьё?» – подумал я – «отличительная черта нытья – это скулящая манера повествования, а я-то уверенно басил о том, с какими неадекватами только что имел дело».
Вопрос Лобанова я проигнорировал, как будто мне он только послышался, и я продолжил рассказывать дальше. «Что ты ноешь!?» – очередной вопрос перебил мой рассказ. Вот тут уже злость подкатила к горлу, я высказал ему всё, что думал о нём в тот момент, пообещав сломать челюсть, если тот не заткнётся. Только, из нас двоих говорил один я, вернее – кричал.
Жизнь – это сплошное учение и сплошные учителя. Данный урок я усвоил, хоть и не сразу, а с некоторым запозданием.
Вспоминая черты своего прошлого характера, своё поведение и те разговоры, которые я любил заводить, начинаю понимать, что «нытьё» – это ещё сильно мягко сказано.
Нет ничего удивительного в том, какой жизнью мне приходилось в те времена жить, при наличии таких установок. Сейчас я хватаюсь за голову, вспоминая, как на вызовах рассказывал пациентам о том, что уже двое суток езжу, без сна, с вызова на вызов. Что начальство у нас такое-сякое, а нагрузка—то вот такая, а в Минздраве, вообще, одни враги народа. Кошмар!
Конечно, это было не на каждом вызове, а на одном из двадцати, но какое это имеет значение?