грудой камней, пела и раскачивалась, не выпуская корзину из рук. Из груды торчала вешка с дощечкой, на которой чёрными буквами было написано имя. Прищурившись, разобрала – первая и последняя вроде «А». Имя недлинное. Догадка прострелила молнией – неужели там лежит Алика? Неужели песня – не просто так? Или это совпадение?
Ясно, что Марка ничего не скажет. А с Уной не потолкуешь. Только получалось не совсем понятно… Решила спросить у Коржика – вдруг тот что слышал?
Коржик, как по заказу, возник, когда я после обеда пошла рвать к ужину укроп с петрушкой и собирать огурцы.
– Коржик, привет!
– Привет! Ты что сегодня такая добрая, сама здороваешься?
– Да спросить хотела. Ты ж всё тут знаешь. Скажи, кто такая Алика?
– Алика? А зачем тебе?
– Да Уна про неё песню без конца поёт.
– Мало ли про кого поют, – фыркнул Коржик.
– А сегодня мы с речки через погост шли, так там могила, – не отступала я.
– А-а… Ну была такая, приболела да померла.
– А отчего померла?
– Отчего, не отчего… Просто померла. Всяко лучше, чем если гоблины… Ну, я пошёл, мне пора!
Мне показалось, или он чего-то недоговаривает?
Как бы выяснить?
Только надо ли мне это знать?
Может быть, потому, что была встревожена из-за Алики, а, может, просто оттого, что устала от молчанки, но днём я подошла к Вареку и сказала:
– Дядя Варек, Марка вроде мной довольна.
– Ну и?..
– И работаю я с утра до вечера, без выходных, больше, чем любая подёнщица.
– Ну и?..
– А они получают больше! – припечатала я.
– Да ну-у? Точно знаешь?
– Да, своими ушами слышала, – решила я не сдаваться.
А если не прибавит, так уйду. Теперь у меня опыт есть, в другое место легче будет пристроиться.
– Экая ты резвая. А что живёшь да столуешься здесь бесплатно – не забыла?
Я смутилась. И в самом деле же тут и ем, и сплю. Но решила не отступать, вспомнив, как, услышав о моей оплате, скривился Коржик.
– Всё равно серебрушка – очень мало!
Варек поскрёб пятернёй подбородок, разглядывая меня в упор. Прищурился, кивнул каким-то своим мыслям:
– Ладно, накину. Пусть будут целых две. Но и работы добавлю. Так будет справедливо.
Две? Я округлила глаза. У меня вышло! Это скока же тогда я к весне смогу скопить?
Работы и впрямь прибавилось – Марка поручила мне дойку коров и заботу о птичнике. Я не спорила. Ничего, что вставать на час раньше, оплата-то теперь в два раза больше!
А по вечерам мне полагалось надевать красную рубаху, подвязывать волосы красной же лентой и не только носить еду с кухни, но больше времени проводить в зале – вроде как помогать Вареку разливать пиво. Запах спиртного – кислый, раздражающий – мне не нравился, как и липкие взгляды пьяных мужиков, но зато теперь можно было послушать, о чём говорят. Сорокопута ещё не поймали, урожай