но всегда вдохновляют нас стремиться к ним.
Любой желающий может перепрыгнуть где-нибудь между планетными системами Альфа-Каннис-Майорис и Тау-Кита, чтобы сделать селфи с самым гениальным творением, созданным разумным гением…
АБИЗА
После того, как он поел сносно, Сфинкс улетел в неизвестном даже ему направлении и при первом же проблеске воды приземлился рядом с ней. Удовлетворив жажду, почувствовав себя полным нужных веществ, он протянул длинные ноги, сжал тяжелые крылья под собой и заснул полной силой фантазии, которую могла себе позволить его порода.
И все превратилось в водную пустыню, лишенную границ, горизонтов и инициаций направления. Полет идет до времени, а землю не видно, куда бы он ни посмотрел. Еще не чувствует усталости в крыльях, но как долго это может продолжаться, бы не предвидел. Попытка подняться еще выше и пуститься в свободный полет, тем самым давая отдых приспособлениям для полета, а также больше перспектив для взгляда на далекое. Это повторялось уже не известно сколько раз, и ничего. Вода и только вода. Он понимал, что если упадет в нее, то сразу утонет, потому что все напоится и станет безмерно тяжелым. Эта мысль как бы заставила его почувствовать усталость и зачатки страха, смешанного с мыслью о безвременной смерти. И паника не позволила ему заглянуть в свою философскую сущность, которая прошептала бы ему, что каждая смерть – это как раз то время, когда нужно, как каждая жизнь является в нужный момент и в нужном месте. Это вопрос умозрительного угла и достаточного жизненного опыта. У тех, кто убивал их, чтобы наесть, даже не было времени на подобные рассуждения, и возможно тысячи убийств в веках жизни теперь искали своего возмездия, назначая палачом водную бездну с неизвестным местоположением и именем.
Он назвал ее Абиза и принял как последнюю любовь, хотя у него никогда не было первой. И она казалось, поняла его стремление к совокуплению, набухла, лопнула и засосала его в спиралевидную воронку, из которой единственный выход находится где-то очень далеко вниз.
Началось свободное падение в вакууме, в котором не было ощущения тела и мысли, а когда снизу вверх заискивали огненные струи, вернулся с вопросом: «Что это такое?». Сфинкс не имел понятия ни о древнегреческом Аиде, ни о этрусском Чистилище, так что, кроме ассоциаций со стороны огня, он не мог больше ничего определить, и пока напрягал мудрую голову оказался на огромной черной площади где горел также немалый огонь. На одной стороне пылающего костра в высоких креслах сидели какие-то черные существа, одетые в черную расу и окутанные еще более черными капюшонами.
Один из этих черных встал медленно и величественно, его глаза зажмурились в огне, и неизвестно, были ли они такими, или это был просто отблеск:
– Тебе нравится быть мертвым? – услышал шипение приглушенного языка, который понимал, не зная этого.
– Что я не мертв – потрогал лапой гриву