обязывает.
– Антонов утверждал, что как раз нет. Убийство или самоубийство – неестественный порядок вещей. Это выкидыш для внутреннего мертвеца. В случаи насильственной смерти он рождается мертвым.
– Мертвец рождается мертвым? Ты смотрел в честные глаза Антонова? – ехидно заметил Кирилл.
– Еще бы! – тем же тоном ответил Глеб.
Автомобиль свернул с главной дороги и поехал медленнее.
…
Сыч и Батон зашли в подъезд и стали подниматься. Строение было пятиэтажным без лифта. Они шагали не торопясь. Эдуард – подросток, который принес улетную дурь – жил на последнем этаже.
– Я не понимаю, чего ты привязался к этому Комову? Ну, читал я его. Есть интересные вещи, но в основном полный отстой, – заговорил Сыч.
– Об чем и базар. Ты не врубаешься.
– Чего я не врубаюсь?
Они остановились на площадке третьего этажа.
– Он великий писатель, – выдал Батон.
Сыч, фыркнув, возразил:
– Из мухи слона сделали. То есть из ничего великого писателя. Что за хрень этот рекламный слоган: «Самый влиятельный интеллектуал современности»? Чего? Я не понял. Не, я понимаю, бабло стрижет кто как может, но на хера устраивать кипишь на пустом месте.
– Ты не прав. Он жутко актуален и злободневен.
– И зачем мне это? Я эту, вашу мать, злободневность каждый день из окна своей квартиры вижу, а тут мне еще в морду из книги ею тычут. Вот чисто по-человечески спрашиваю: на-хе-ра? И насчет интеллекта. Интеллект сдриснул и ставил записку «скоро вернусь», но так и не вернулся. Ни вещей, ни продуктов. Думаешь, я не читал Комова? Читал. Некоторые вещи – скука смертная. Читаешь и на мысли себя ловишь, что надо жим глазами сделать и стойку на правом ухе!
– Да не кричи, а то какая-нибудь бабка выпялится.
– Ладно, давай-ка вниз.
Они вышли на улицу, и Сыч продолжил говорить на ту же тему:
– Так вот. В связи и по поводу. У меня вопрос давно созрел. Нафиг он прячется от всех? Интервью не дает, с читателями не встречается. Может, его не существует?
– Ну, а кого же мы в кафе видели? – растерялся Батон.
– Подстава. Лицо для обложки журнала, культурно говоря. – Сыч ненадолго замолчал. – Слышь, а может он что-то скрывает?
– Например?
– Технологию писательскую.
– Не въехал.
– Ну, не он это пишет, а группа. Литнегры? М?
– Ага. А за Донцову мопсы впрягаются. Она им элитный корм покупает на гонорары.
– Я серьезно. Есть версия, что литературный робот, ну, то есть программа для генерации текстов сочиняет для Комова, а он только шлифует текст, чтоб натурально выглядело.
Батон настолько крепко задумался, что его состояние можно было охарактеризовать компьютерным глаголом: завис.
– Знаешь, что, – выдал он после долгой паузы. – Пошли на дело.
– Согласен, нечего порожняк гонять.
Когда они поднимались, Батон заговорил, пытаясь убедить самого себя:
– Кстати,