к Антипову завхоз с Медвежинского курорта пожаловал. А ведь не дружки вроде…»
– …Овечку-то напрасно…
– Да ладно, Семен Митрофанович, по такому случаю… Как тут без мясца. Вдругорядь и я к тебе с поклоном. Дом вон собираюсь перекрывать.
– Это завсегда… И железа найдем на крышу-то…
– …Митька! Где ты, разбойник? Опять в конуру к собаке забрался? Вот я тебя…
Во всю моченьку заголосил Митька, трехлетний неслух солдатки Овчинниковой. Сама-то она работала на лесозаготовке коноводом, а тут бабка воюет с Митькой и еще с двумя его старшими братьями, Сережкой и Алешкой.
А эти голоса с дальнего края хутора – у Антиповых праздник ли, чо ли?
– Откуда взяла?
– Овечку зарезали. Сам-то еще утресь у бабки Овчинниковой наливку закупил. Две четверти.
– Дак рано празднику быть. Поди, опять с Лапухиным гулеванить собираются, чтоб им подавиться, выродкам…
– …Митька-а! Митька, поганец! Ты куда побег? Иди кашу трескай.
– Не хочу-у!
– …Крепко ты, Антипов, живешь, крепко… С нуля ведь, кажись, начинал, а?
– Своими руками, Семен Митрофанович, все своими руками.
– На твоих мужиков-то можно надеяться?
– Люди надежные. Корней – лапухинский тесть, а Тимоня… Ну, Тимоню ты сам знашь.
– Тимоня, да… Встречались. Еще в восемнадцатом году…
– …Бабы, лавка-то керосиновая робит седни в Нечаевке али опять на замке?
– Пойди да узнай. И нам заодно скажешь. А чья очередь-то седни за почтой бежать?
– Сережка Овчинников приташшит.
– Алешка, а не Сережка.
– Да лешак их разберет, басурманов. Мать и то обоих лупцует, если кто нашкодил, чтоб наверняка не спутать.
Еще на одном подворье девчушка пела кукле колыбельную, мычал привязанный телок и горланил петух.
На берегу встретились братья Овчинниковы – Сережка и Алешка, они по очереди ходят в школу, через день. Сегодня один рыбачил, а другой учился.
– Эй, Серега! Ты сети проверил?
– Ну…
– Попало чего?
– У меня-то попало, а ты пошто сапоги мои без спросу взял?
– Так чо, босиком в школу-то? Утресь иней выпал.
– А ты бегом. Когда бежишь, не так знобко…
– …На четырех подводах-то? Увезут. За две ездки увезут. И погода вон портится, дожжичком все следы замоет…
– …Митька! Лешак тебя…
– Опять каса? Селега зе лыбу плитассыл…
– …Ох, бабоньки, мясом жареным запахло…
Потемнело над лесом, ожили вершины сосен, зашебуршали падающие прошлогодние шишки.
Мишка оттолкнулся от репера и, не зная еще, что будет делать через час на деляне и нужно ли сейчас идти туда одному, направился прямиком в сторону озера Чаешного, за которым находилась деляна, отведенная лесничеством сельсовету. В ней рубили дрова и для самого сельсовета, и для школы, и для сельпо, и всем служащим