стремительный Тигр. На его берегу – как раз в направлении на солнце, на скалистом уступе высился древний Ашшур. Тень от его стен, крепостных башен и храмов-дворцов покрывала все Междуречье, вплоть до гор на востоке и моря на западе. Даже ночью нельзя было спрятаться от этой тени, она наползала внезапно, по мановению руки главного разбойника Салманасара[5]. Старик бросил взгляд в сторону царской колесницы, куда забрался атаман – по-видимому, этот головорез не последний в своре Салманасара, и его слово имеет такую же цену, как и обещание ветра не рушить хижины.
Не поворачивая головы, старик предупредил:
– Он – ассириец, Шами, и, по-видимому, из знатных. Никто не знает, что у него на уме. Ты в его руках, и он может поступить с тобой, как ему вздумается.
– Он обещал взять меня в жены! – упрямо повторила девушка.
– Тебе хочется верить в чудо. Эта вера обманчива. Чудо, как степной мираж, сколько ни гонись, догнать нельзя. На слово ассирийца нельзя положиться даже в том случае, когда он требует – отдай добром, а то хуже будет. Обрати внимание, его воины окружили моих людей, они скрывают имя господина. Они все клятвопреступники, грубые и похотливые ослы. К тому же неизвестно, нужна ли ему жена? Значит, тебя ждет участь наложницы, для дочери вавилонского царя – это неслыханный позор.
– Он сказал, что готов жениться на мне.
– Может, так, а может, и нет. Кто знает наверняка?
– Как же сделать, чтобы наверняка?
– Надо известить твоего отца. Я готов рискнуть своей жизнью, Шами, но я стар. Меня догонят.
– Может, мне самой попробовать? Это отличный скакун.
– Жеребец хорош, только, боюсь, стоит ему услышать свист хозяина, и он тут же повернет назад. К тому же твое бегство ничего не изменит. Ты, как говорится, уже побывала «в его руках». Если ты вернешься в Вавилон, тебя унизят.
– Что же делать?
– Не знаю, но отца известить надо. По крайней мере, он пожалуется Салманасару. – Ардис некоторое время размышлял, потом добавил: – Я знаю наездника, которого эти разбойники не догонят.
– Кто?
– Партатуи-Буря.
– Это тот, что не сводит с меня глаз?
– Когда ты поблизости, его глаза не в его власти.
– Ладно, о глазах потом, – коротко ответила Шами. – Пусть будет Буря.
Ардис добавил:
– Он сообщит твоему отцу, что нас захватили в плен.
– Ни в коем случае!
– То есть?
Шами глянула в сторону Одноглазого, бросила взгляд влево, вправо, потом, не разжимая губ, предупредила:
– Пусть Буря донесет до отца радостную весть.
– Послушай, Шами…
– Нет, Ардис, это ты послушай.
Одноглазый встрепенулся, задергал головой. Его взгляд задержался на Ардисе. Тот успел сузить глаза и притвориться околдованным дремой. Шами с сонным равнодушием разглядывала степь. Одноглазый некоторое время отчаянно боролся со сном – его веко заметно подергивалось, – наконец око закрылось, и он нехотя, не без усилия, отвернулся.
Старик