Вообще, машин у дома немного, разъехались. Он вспомнил и посмотрел на часы: десять минут одиннадцатого. Ручные его часы стояли, забыл завести.
– Дзы-и-инь! – сильно, четко и ярко прозвонил телефон.
«Они! Узнали все-таки… Но – нет, не пойду, дудки…» – сказал себе Всеволод Васильевич и вспомнил про повестку, которая должна находиться в почтовом ящике. Телефон прозвонил несколько раз и замолчал. Всеволод Васильевич продолжал лежать, задремал. Тихо шептала тишина, мирно тикали часы.
Вдруг что-то клыкастое грызнуло его изнутри под ребра. Он взлетел на кровати, как на батуте, подбежал и встал у окна. Внизу он увидел милицейский автомобиль. Из него вылезли капитан Маслаченко, одетый в штатское, и другой, тоже молодой (еще моложе) и тоже без формы. В форме был толстый милиционер восточного типа с автоматом на груди.
Желудок Слепакова свела судорога, поразил его временный паралич рук и ног. О нем знают. Обо всем. И про ведьму Тоньку Кулькову. Сейчас возьмут. Крышка!
Тем временем Маслаченко и молодой кряжистый опер подошли к подъезду. Толстый с автоматом остался у машины, высунулся шофер. Из-за другого угла выехала «скорая помощь».
«А… – подумал Слепаков. – Это к Хлупину. А может быть, уже вызвали к Кульковой!»
И тут забил безумно и часто медный набатный звон в ушах. Нет! Ни за что! Не сяду! Чтобы я, сотрудник спецпредприятия особого профиля, пенсионер по выслуге лет – и в камеру? Перебьетесь, ребята!
Слепаков бойко затопал по кухне и комнате грязными от растаявшего снега башмаками. Бежать на крышу… Но там, на шестнадцатом, люк на замке. Слепаков сбросил на пол кепку, плащ и пиджак. Схватил молоток (тяжелый, крепкий) вылетел из квартиры, оставив открытой дверь. Остановился. Внизу загудел лифт. Маслаченко поднимается… А другой быстро бежал по лестнице на перехват.
Слепаков преодолел по лестнице четыре этажа вверх с той скоростью, какая была ему подвластна лет двадцать назад. Бросился к висячему замку, стал по нему лупить. Замок не поддавался. Гул стоял во всем подъезде, металлическими шарами отскакивая от стен. Милиционер бежал по ступенькам вверх изо всех сил: были слышны топот и тяжелое дыхание. Гудение лифта приближалось.
– Стоять! Милиция! – раздался снизу запыхавшийся голос.
Слепаков продолжал бить. Замок отлетел, когда на пятнадцатом этаже показался молодой опер. Открыв люк, Слепаков размахнулся и запустил в преследователя молотком. Видно, попал. Милиционер вскрикнул, выругался, раздался выстрел. Пуля с визгом ударилась о стену, срикошетила Слепакову в ногу. Он побледнел и зашипел от боли. Нога сразу онемела, штанина стала намокать кровью. «Ничего, ничего, наверх…» – отчаянно думал Слепаков, волоча ногу и карабкаясь по последней узенькой лестнице.
– Ну вот!.. – сказал себе Слепаков, вылезая на крышу. Холодный сырой воздух доставил ему краткое удовольствие. Перед ним сразу открылось серое небо, рассеивающийся вдали туман, мокрые крыши, провода, какой-то натянутый