большой, на подклете, красно-коричневый дом. Как-то в голове не умещалось, что это вот и есть отцова хоромина. Их дом в Переяславле выглядел куда скромнее. Хозяин сам вышел на крыльцо.
– К кому, молодечь?
– Иванко Гюргич?
– Я буду.
– Грамота у меня… – Федор запнулся и покраснел. – На дом грамота. Мово батьки дом-от!
Новгородец глядел на него, соображая, и покачивался с пятки на носок. Федору показалось, что он сейчас оборотится и уйдет, захлопнув дверь.
– Дак вот! – сказал он, постаравшись придать строгость голосу. – Вхожу во владение!
Новгородец поглядел по сторонам, уставился на коня, снова оглядел Федора.
– Цего-то не понимаю, парень! Покаж грамоту ту!
Он долго читал и перечитывал и все не выпускал грамоты, и Федору опять показалось, что он раздумывает, как спровадить Федора, оставя грамоту у себя. Наконец спросил:
– Дак умер, Михалко-то?
– Батя умер.
– Дак чего тебе-то нать?
Федор наконец озлился. Решительно вырвав грамоту из рук новгородца, он возвысил голос:
– Чего нать? Свой дом получить! Али позовников покликать?
Новгородец, поняв наконец, что ему от Федора просто не отделаться, зазвал его внутрь. Женка оборотилась, разглядывая Федора.
– Цто за таков молодечь?
– Да вот, выгнать нас с тобою хочет! Не знать уж, кто и такой.
– А ты его самого выгони! – с угрозою взяв руки в боки, посоветовала женка.
– Ты вот что! – с расстановкой произнес Федор. – Грамоту чел? Я в дружине князь Митрия. Будешь тута чудить, приеду с боярином со своим, он меня послушат, да с тиуном. Тебя укоротят враз. Етова хошь?
– У, такой-сякой! Счас иди! И вон из моего дому! – начала было женка, но новгородец остановил ее:
– Ты поди-ка, поди. Мы тут сами разберем!
Она вышла, хлопнув с размаху дверью.
– Мужиков созвать да выкинуть его и из села! – проговорила она, уходя.
Стали рядиться. Новгородец упирал на то, что земля, по закону, «новогорочка» и никому из низовцев принадлежать не может. Тогда Федор, смотря в колючие глаза хозяина, возразил:
– Пущай. Землю бери, а дом не твой, дом отцов, вота. Дом очищай счас, и все!
Новгородец с усмешкой возразил было:
– А цего тоби хоромы без земли?
– Чего, чего! – взорвался Федор. – В дружину наместничу перехожу, тута буду жить!
Новгородец сбавил спеси, глаза забегали.
– Бери отступного…
– Очищай!
– Слушай…
– И слушать не хочу!
– Запалят тя и с домом!
– И деревню спалят как раз, – спокойно возразил Федор.
– Цего просишь? – сдался новгородец.
– За дом?
Торговались долго. В конце концов новгородец предложил коня с приплатой. Выходили, глядели коня. Задирали храп, смотрели зубы, щупали бабки. Конь был хорош.
– Добрый конь! – говорил новгородец, и по сожалению в колючих глазах яснее, чем по стати, виделось: да, добрый.