носильщик так умело изобразил старика, когда переоделся в пончо с капюшоном и наплечным крепежом из пустого черепашьего панциря. Но он мог и не стараться, ведь караульные все равно не способны были запомнить кто из племени, а кто с карьера – никто не преградил ему путь.
Однако про носильщика уже к вечеру вспомнили его сотоварищи из братии. Они заметили, что он исчез сразу после встречи с родными, и сразу все поняли. Им не понравилось, что тот посчитал себя умнее их, и поэтому коллективно обратились к надзирателю с жалобой на побег. Беглец был найден в тот же вечер. Он сидел в вигваме и уплетал суп. Даже не дав опустошить миску до дна, его поволокли обратно, но в этот раз уже к пудлинговщикам. С тех пор больше никто не пытался сбежать через парадный спуск.
Впрочем, Веселящий Стену высказывал дельную мысль, которая заключалась в том, чтобы подговорить свой коллектив, будто те застали его самоубийственный прыжок в домну за день до встречи с родными. У надзирателей пропадали вопросы, и в племени беглеца бы никто не взялся искать. В благодарность за молчание беглец обязывался впредь присылать своей покинутой команде через родственников съестные подарки из каньона.
Идея о коллективном заговоре о чужой смерти показалась Вохитике довольно-таки забавной, но ровно до произошедшего с Дрюком. Теперь, когда он шел деревянным шагом на арену, все еще не пришедший в себя от зрелища, вспоминая, как Поганьюн хладнокровно добивает своего брата по труду, с которым еще буквально прошлым вечером ел бок о бок из общей бадьи, он чувствовал подкрадывающуюся тошноту. Три Локтя долго окликивал мертвого Дрюка, а потом не менее долго хлестал его жердью и даже пинал, пока голова того не начала безвольно болтаться из стороны в сторону. Поняв, что перед ним мертвец, коротышка отнесся к этому буднично: он щелкнул пальцами двум горнякам, чтобы те дотащили тело до угольного склада, где то дожидалось бы своей длинной очереди на погребальную телегу до Прощающих Холмов.
– Чего такой угрюмый?.. – Поганьюн как ни в чем не бывало поравнялся с ним. – Дурные сны сегодня снились, брат?
Своим нарочито невинным вопросом он явно хотел лишний раз напомнить, что о произошедшем утром в штольне лучше поскорее забыть. Вохитика огляделся, не подслушивает ли кто.
– Это было жестоко, – вполголоса признал он. Поганьюн с ним не согласился.
– Нет, жестоко было бы, если тебя снова скрутили и повели в яму, дожидаться распределения к пудлинговщикам… Я не мог позволить этому произойти. Я же поклялся стать твоим старшим братом… Как же мне исполнять его обязанности, находясь на другом краю карьера?
– Мне казалось, ты это сделал ради всех нас…
– Э-э, каких всех, родной? – картинно отстранился от него Поганьюн. – Да плевать мне, что произошло бы с Вычужаном и этим увальнем, извалявшемся в муджоке… Других бы и не тронули – не распускать же