видом клиента?
Его деятельность была нелегальна; власти не могли ведь допускать усыпления людей. Если этакое разрешить, все начнут творить пакости, а потом отсыпаться…
Наконец, Алексей Иванович и Курц увидали Катапульту.
Это был свирепого вида человек с большим лбом и чёрной копной спутанных волос на голове. Особенно характер свирепости этому придавал шрам, тянувшийся непосредственно от левого глаза через переносицу до правой скулы.
Но в то же время и что‐то добродушное было в лице Катапульты, а глаза смотрели приветливо, внимательно и умно.
Катапульта сидел за огромным столом, заставленным какими‐то странными сосудами и заваленным книгами.
На вошедших он сначала не обратил никакого внимания, потом хмуро ответил на приветствие и сказал:
– Напрасно пришли, господа. Я ничего не могу для вас сделать.
Лицо Алексея Ивановича выразило досадливое нетерпение.
Он разочарованно посмотрел на Курца.
– Доктор, пожалуйста, в виде исключения сделайте. Ради Бога, не откажите!
– Не могу, – повторил Катапульта.
– Ну, я прошу вас! Очень прошу! Не откажите, – не отставал Курц.
Катапульта отошёл к узкому занавешенному окну и задумался.
– Как ты думаешь, Курц, он согласится? – тихо спросил Алексей Иванович.
– Да, вероятно. Подождём.
Минут через пять Катапульта обернулся и сказал:
– А что у вас такое? Что случилось?
Алексей Иванович рассказал ему откровенно о постигшем его горе и муках ревности.
– Так, – мрачно произнёс Катапульта, – хорошо. На сколько же времени вы хотите погрузиться в летаргию?
– На полгода, доктор.
– Сердце у вас здоровое? Дайте-ка я вас выслушаю… Да, ничего. Вы выдержите. Теперь условия. Вы должны подписать условия, что обязуетесь до конца жизни никому не говорить о моём способе прививки летаргии.
– Отлично, доктор! Пожалуйста! Я подпишу!
Катапульта подошёл к квадратному железному ящику, стоявшему в углу комнаты под драпировкой, и достал из него лист бумаги, разграфлённый и расписанный так, что его только оставалось дополнить, чтобы контракт был готов. Алексей Иванович подписал все условия, в том числе и о гонораре в 25 тысяч, который обязался внести вперёд.
– Приходите завтра в шесть часов утра, – сказал Катапульта, – причём, домашним вы заявите, что уезжаете на полгода. Соберите все нужные вещи и без провожатых уезжайте как будто бы на вокзал, а на самом деле ко мне.
Глава четвертая
Лакей и две прислуги метались по комнатам как бешеные, собирая вещи барина.
Барин нервничал и торопился.
Тускло горело электричество, а в окна смотрело тёмносерое ноябрьское утро.
В половине шестого Алексей Иванович был уже на улице и мчался на прокатном автомобиле к Катапульте.
Его встретил у ворот человек в кожаной куртке и сказал, что Катапульта велел подождать в автомобиле.
Алексей Иванович остался ждать. Сердце у него билось сильно и порывисто.
Минут