дворцов, а их покрыть «добрым луженым железом, будет красиво и прочно». За первую половину 1701 г. в Москву навезли около 90 тысяч пудов колокольной меди, а за весть 1701 г. израсходовали всего 8 тысяч пудов. Дело было не только в нерадении – из колокольной меди лить пушки без добавок нельзя, а добавок-то и не хватало (здесь, как и в документах того времени, пушки именуются медными, фактически же в петровские времена пушки лились из артиллерийского металла: 100 частей меди и 12 частей олова). Впрочем, и нерадения хватало. Виниус писал Петру: «Пущая остановка, Государь, от пьянства мастеров, которых ни лаской, ни битьем от той страсти отучить невозможно».
Тем не менее зимой 1700/01 г. в Москве было отлито 243 пушки, 13 гаубиц[80] и 12 мортир. Как и в предшествовавшие годы, проходила закупка западноевропейских орудий, поступавших в Россию через Польшу.
Отдавая много времени перевооружению армии, Петр не забывал и о дипломатии. 31 января 1701 г. Петр покидает Москву и едет на переговоры с польским королем Августом II в город Бирта в Лифляндии. Его сопровождали адмирал Федор Алексеевич Головин, родной дядя Лев Кириллович Нарышкин, постельничий Гавриил Иванович Головкин, бомбардир поручик Александр Данилович Меншиков, переводчик Петр Павлович Шафиров и 24 солдата Преображенского полка. С польской стороны особую активность в переговорах проявил литовский подканцлер Щука.
Царь предлагал полякам и саксонцам совместными усилиями разгромить Карла XII и вернуть Польше Лифляндию. Щука же заявил Петру, что Польша истощена только что оконченными войнами, и гораздо выгоднее для нее пользоваться миром, чем искать новых приобретений, что, разумеется, ее можно побудить к войне, но для этого нужно посулить ей выгоды посущественнее. «Что такое, что такое?», – стал спрашивать царь. «Все дело в руках вашего величества», – отвечал подканцлер. Петр стал настаивать, чтобы Щука объяснился, и тот сказал: «По последнему договору с Россией Польша лишилась своих прежних границ. Так не угодно ли будет вашему величеству возвратить ей хотя половину уступленного, например, Киев с округом». Царь объявил, что это невозможно, что для Польши довольно и Лифляндии. Переговоры продолжил Ф.А. Головин. Он сказал, что уступка Киева невозможна без согласия Думы и казацкого гетмана, что она может произвести внутренние волнения в России. «Если это трудно для России, то еще труднее побудить к войне Речь Посполитую, – отвечал Щука. – Возвратите, по крайней мере, нам заднепровские городки Терехтемиров, Стайки, Триполье, также некоторые села от Стародубского полка, и не запрещайте населять Чигирин и другие окрестные места». «Ничего этого нельзя уступить без совета с гетманом, потому что царское величество ничего силою от Украйны не отнимет», – отвечал Головин.
Разговоры с Щукой этим и кончились, но с Августом II был заключен новый договор. Союзники обязались продолжать войну всеми силами и не оканчивать ее без взаимного согласия. Царь обещал королю прислать от 15 до 20 тысяч человек хорошо вооруженной пехоты