остальными. Несколько планет, и среди них Эос, приняли воистину соломоново решение: на спутниках разрешили сделать курорты и транзитные станции, получали за это деньги от Содружества, на сами планеты допускали исследовательские миссии.
Эос была примечательна тем, что второе же поколение переселенцев умудрилось устроить на свежезаселенной планете не просто войны – бойни, после которых все пришло в тотальный упадок и местами вернулось едва ли не в первобытное состояние. Галактическая миссия с риском для собственных жизней договорилась с одичавшими князьками и выделила какую-никакую, но помощь в обмен на хоть какой, но контроль. Эос посопротивлялась для вида века полтора, но согласилась.
Там было спокойно. Это была не Трисгида, на которой погибли шесть миссий, и это несмотря на то, что Трисгида скатилась до состояния века примерно пятнадцатого по меркам нашей родной планеты, и космическим кораблям ничего не угрожало. Проблемы начинались после посадки – от эпидемий неясного происхождения до местного населения, активно использовавшего против «завоевателей» любое подручное средство от камней до костров. От коллег я слышала о случаях каннибализма на Трисгиде и, как антрополог, верила.
На Эос не было правительства, она жила полу-анархией, подчиняясь временным или не очень лидерам разных масштабов, не было стран и границ, и в целом вместо сорока миллионов первых переселенцев сейчас с трудом можно было насчитать миллиона два. Некоторые ученые находили в этом плюс, потому что Эос при ее текущем развитии могла обеспечивать ресурсами свое мизерное население бесконечно долго.
«Изоляция». Непонятно, сами они этого захотели или от них предпочли держаться подальше: по закону ни одна планета, проводившая военные действия после Расселения, не могла стать действительным членом Галактического Содружества – только ассоциированным, и то не сразу.
У Эос давно вышли сроки в статусе члена-кандидата, но все заглохло. А теперь, подумала я, все будет зависеть от того, что найду я…
И от того, что нашли коллеги из таможни.
Если профессор умер своей смертью, если он скончался от отсутствия медицинской помощи или лекарств, или был неосторожен – в этом вины Эос нет. Если в его смерти присутствует криминал – все сложнее. Я не могла с уверенностью сказать, что и насколько сложнее, но подозревала, что случайно вляпалась в политику. Утешало меня то, что мое дело – экспертиза и рапорт. Я полицейский, но я и ученый, я работаю с фактами, с которыми не поспоришь, а дипломатия – не моя сильная сторона.
Кража артефактов. Я краем уха слушала инструкции по безопасности и не отрываясь смотрела на шкаф. Шольц и Монтенегро не зря тревожатся: с Эос вывезли какие-то там ископаемые ценности, и это значит, что в контрабанде замешан кто-то из тех, кто, как и они, как и я, работает на правительство. Такие люди были на Астре, такие люди были на Эос. Да я лезу к тигру в пасть, причем без оружия.
Мое дело – кости, напомнила я себе.