куковать. Надо идти делами заниматься.
Бабка ушла, а мы с Вовкой остались сидеть в зале. Часы тикали, маятник качался туда-сюда, а наши взгляды были прикованы к резным дверцам в часах, за которыми пряталась настоящая кукушка. В тот момент я не сомневался, что наши с Вовкой мысли текут в одну сторону. Но, узнай про них бабка, она бы сказала, что они не текут, а утекают в нужник.
Интерес возобладал над здравым смыслом.
Часы висели высоко над кроватью. Даже если просто встать на кровать, то до них получится только дотянуться, но никак не заглянуть за дверцы. Я посмотрел по сторонам. Можно, конечно, было бы придвинуть стол, но мешала кровать, а её нам с Вовкой никак уж не отодвинуть. И тут, как обычно, у меня родилась идея: можно же стул поставить на кровать.
Водрузив табуретку на кровать, я со стороны прикинул, что высоты как раз должно хватить. С Вовкой мы договорились, что сначала я залезу и посмотрю на кукушку, а потом он. Проблемы начались с момента моего взгромождения на стул. Если сам по себе на кровати он нормально стоял, то подо мной он танцевал и колебался в разные стороны. Я попросил Вовку подстраховать, но это мало чем помогло. Теперь вместе со стулом подо мной колебался ещё и Вовка на кровати. И вот я на трясущихся ногах пытаюсь выпрямиться. Стул качается как в девятибалльный шторм, и ещё непонятно, есть ли прок от Вовки. Было такое ощущение, что Вовка попадает в амплитуду стула и ещё больше его раскачивает. Мне оставалось совсем немного докопаться, точнее, дотянуться до той самой истины. Я уже практически поравнялся глазами с резными дверцами, как дверь позади нас с Вовкой открылась…
Бабка что-то забыла и решила вернуться домой. Открыв дверь, она увидела картину, которую не сразу поняла. На кровати сидел Вовка и держал табуретку, на которой танцевал я. Как она позже сказала, именно так это выглядело со стороны. Сначала она не подумала ничего плохого. Вернее, даже не успела подумать о плохом. Времени на это у неё совсем не оставалось. Плохое случилось буквально через несколько секунд.
На скрип двери мы вместе с Вовкой машинально обернулись. Вовке было проще. Мне же приходилось это делать одновременно с попытками поймать баланс на табуретке. Я даже каким-то образом успел подумать в тот миг, что могу выступать с тем самым зайцем в цирке. Он курит, я эквилибрирую и танцую на неустойчивой табуретке. Публика аплодирует стоя.
У Вовки, скорее всего, сработал условный рефлекс. У меня тоже, но реагировать мне было сложнее. Вовка буквально в секунду подскочил на кровати и просочился между бабкой и стеной к спасительному выходу. У меня же вариантов было немного. Потеряв дополнительную опору, мой танец на стуле достиг своего апогея, но аплодировать мне никто не собирался.
При очередном колебании стул выскочил у меня из-под ног. Вместо того чтобы просто упасть, я успел схватиться руками за часы. Это отсрочило моё падение, но ненадолго. Через мгновенье я уже летел на кровать с часами в руках. Во время приземления, а может быть, в полёте, я, видимо, задел стрелки на часах или в них что-то само сместилось. Я тогда не сильно об этом задумывался. Я только помню, как