крайне непростую ситуацию», – решительно повторил он.
После чего молчал примерно с полминуты, обводя многозначительным взглядом меня, окно и предметы на своем бюро. За это время я успел заметить на соседнем столике глянцевый журнал о мотоциклах, он лежал рядом со стопкой брошюр о дворце. Я не мог сказать с уверенностью, но мне почудилось, будто заместитель мэра пользуется тушью для ресниц. Его большие карие глаза казались чересчур хорошо очерченными.
Чиновник покачал головой, улыбнулся и разочарованно прищелкнул языком. «Сэр, я знаю, вы проделали далекий путь из самой Америки, чтобы встретиться с ней, но боюсь, я не смогу это устроить».
Я начал мысленно подбирать подходящие возражения на французском. Французы, более чем любая другая нация на свете, ценят протест, вот почему они регулярно останавливают свои важнейшие фабрики и учреждения из-за общенациональных забастовок. Однако протестовать нужно правильно. Впрочем, заместитель мэра вновь заговорил, прежде чем я успел вставить хотя бы слово:
«Я не смогу это устроить, сэр, потому что дама, ради которой вы приехали, умерла».
Я решил, что ослышался. У женщины, которая согласилась встретиться со мной, сотрудницы местного музея по имени Элен, по телефону был совсем не старый голос. Мне и в голову не пришло спросить ее фамилию, потому что кроме нее в музее работал только охранник.
«Скоропостижная смерть», – сказал заместитель мэра. Кажется, он добавил что-то о болезни, возможно о раке, но я не уверен. Шок от услышанного разом опустил мой уровень французского языка на пару ступеней.
«В разговоре со мной она ни словом не обмолвилась о том, что больна», – сконфуженно произнес я.
«Мы все шокированы и опечалены», – ответил заместитель мэра.
Я постарался собраться с мыслями и, пробормотав соболезнования, попытался объяснить, как важно мне увидеть документы, которые хранила эта женщина: большинство из них вот уже двести лет не появлялись на свет, за исключением тех редких моментов, когда один коллекционер непонятных французских реликвий продавал их другому такому же собирателю. В конце концов документы, по всей вероятности, осели здесь, в крошечном музее, которому хватило скромных денежных пожертвований на их покупку. Я спросил, нет ли человека, который взял на себя обязанности Элен, и заместитель мэра покачал головой. Составлял ли кто-нибудь опись ее кабинета? Просматривал ли бумаги? Можно ли мне этим заняться?
«В том-то все и дело, в ее кабинете документов нет, – сказал заместитель мэра. – Элен боялась за их сохранность и положила все в сейф. Очень большой сейф, очень надежный. Но когда она умерла, она забрала шифр с собой. Никто его не знает. Она любила со всем управляться сама. Мы все перерыли, но шифр нам найти так и не удалось… Сэр, боюсь, здесь ничего не поделаешь. Несколькими неделями ранее у вас не возникло бы проблем, но сейчас, увы, ситуация крайне непростая. – Он прищурился. – Трагичная ситуация».
Произнесенное с полнейшей