глядя в пол, «Пройдемте, пройдемте, здесь у нас, уважаемая комиссия…» и называл сущность, для которой помещение использовалось. Большая связка ключей в его руке гремела и звенела по-особенному в комиссионный день, как колокольчик на корове, предупреждая внутренних людей, что комиссия уже на пороге и расслабляться нечего.
– А здесь он откуда взялся?
– Да известно откуда, из деревни! Из Перхотино! Скучно Егорке там! Своих козлов хватает! А у нас здесь жизнь! Движение всякое! Ну и опять же, капуста! – И дедушка с прищурью неодобрительно обозрел с головы до ног Дарью.
– Какая капуста? – нехорошо переспросил Михасев, – причем здесь капуста! Капуста у нас в другом месте должна быть!
– В этом сарае что? – Председатель ткнул пальцем в сторону слегка накренившегося здания позади Дарьи Алексевны с ее козлом. По внешнему убогому виду строения с висящей от пинка на боку низкой дверью было ясно что здесь складируется, а вернее, валяется всякий хлам, то ли нужный, то ли уже нет для ремонта, уборки, поправки всякого беспорядка на главной территории хозяйства.
– Это подсобка, Рено Аркадьевич! Тут разное! Лопаты, вилы, бензокосилки…, – дальше перечислить охранник Сергеев не смог, потому что не знал, что там еще может быть.
– И работницы с козлами! Так и вижу, памятник нашему агрохолдингу, «Козел и работница» называется! – все прыснули, кроме Михасева. Довольный своим остроумием эксперт Трутнев отирался в заднем ряду и, как змея, поджидал повода оплевать ядом что-нибудь из неперегруженного экспертными работами своего ума. Аналитик Иннесса по-женски, с огоньком взглянула на тощего эксперта и тут же потупила взор, упершись взглядом в прозрачные как у Дарьиного козла, нагловатые глаза. Михасев поморщился: «Шлют всяких никчемных специалистов! Ходят, умничают, отчеты строчат, оклады свои офисные отрабатывают! А оклады в два раза больше, чем у нас тут, на хозяйстве!».
Он снова поворотился к Дарье с козлом. «Так, с этой культурной композицией что делать?»
– Зам по административно-хозяйственной работе где? – Рено Аркадьевич возвысил свой голос до слышимости его на всей осматриваемой территории. Обычно после этого, прячущийся или вдруг затерявшийся работники незамедлительно являлся к нему, трепеща и каясь! Все замолчали, ожидая результата. Но ничего не происходило. Только ветер лениво клубил местами пыль своими легкими порывами. Молчание нарушил вместе со всеми присмиревший от начальственного окрика козел. Он фыркнул и очень по-мужски чихнул, виновато посмотрел на Михасева и еще раз чихнул. Постоял, помотал головой и в третий раз чихнул.
– Тише, тише миленький! –Дарья нежно забарабанила пальчиками по его лбу, – нельзя сейчас шуметь! Погоди не много…!
Комиссия тут же переключилась с административного ожидания эффекта от вопля Рено Аркадьевича на человеческое созерцание Дарьи Алексевны и ее козла.
«Писать, не писать в отчете! И что писать!? Несоответствие поведения отдельных