играешь на вбрасываниях, – нарушил молчание Кутергин, – даже завидно. Откуда ты этого набрался? Другие ребята из «Спутника» не такие ловкие, так что это не работа Прокофьева.
– Даже не знаю. Это как-то само собой получается, – не говорить же ему про мой бэкграунд, – ну и плюс мне всегда очень нравилось работать с шайбой. Жонглировать, – добавил я, вспомнив прилипшее ко мне прозвище, – наверное, это тоже помогает.
Потом мы с ним ещё долго вели беседы про хоккей и вообще «за жизнь», как говорится. Так что дорога, все сто с лишним километров до Нижнего Тагила, пролетела незаметно.
Кутергин за эти несколько часов показался мне абсолютно нормальным мужиком, даже странно, чего он так на меня взъелся поначалу.
Ещё утром, да и на тренировке тоже, буквально волком смотрел, а сейчас всё совсем не так.
Дружелюбно и даже с каким-то интересом разговаривает. Как будто подменили человека.
Хотя я не удивлюсь, что всё это не просто так и у них с Асташевым был разговор насчёт меня. Как-никак, Кутергин – главная звезда команды, если это слово вообще применимо к игроку советского провинциального клуба. И, наверняка, какие-то амбиции, связанные со спортом, у него всё ещё имеются.
– Этот? – спросил меня Виктор Александрович, когда мы остановились возле дома, где жили мои родители.
Благодаря позднему времени на лавочках около подъезда никого не было, хотя обычно они плотно оккупированы живущими здесь пенсионерками, беззлобными в сущности старушками, которые выполняли роль своеобразного видео регистратора, от их бдительного взгляда ничего не могло укрыться.
– Да, спасибо, – ответил я.
– Отлично, давай помогу тебе с твоим барахлом.
Кутергин вышел из машины, открыл багажник и достал мой баул с формой и клюшки.
– Может, зайдете попить чаю? – спросил я.
– Да нет, жонглёр, поеду домой лучше. До встречи завтра. И давай не опаздывай, Асташев этого сильно не любит.
– Спасибо, не опоздаю.
– Ну тогда всё, бывай, жонглёр.
Кутергин сел в машину и уехал, а я немного постоял на улице, вдыхая ночной воздух. Рядом с домом мама и пара её подружек-соседок разбили несколько клумб, и сейчас аромат от цветов приятно щекотал мне ноздри. Глубоко вдохнув напоследок, я взял баул и клюшки и вошёл в подъезд.
Есть в этом что-то жизнеутверждающее самому таскать своё хоккейное барахло. Сразу чувствуется, что ты молодой и у тебя всё впереди. В будущем я тоже это делал, пока ещё был зеленым юниором. Потом, конечно, максимум, что оказывалось у меня в руках, когда я выходил из клубного автобуса – это рюкзак или вообще телефон с наушниками. Всё остальное брали на себя администраторы команды или работники ледовых арен.
Но сейчас шесть лестничных пролётов до квартиры родителей мои и только мои. Ничего страшного, вот ещё шестнадцатилетнему и здоровому, как бык, парню жаловаться на какую-то там сумку.
Несмотря