бывших дружинников на собственную службу, обеспечил им коней, оружие за казенный счет. Создал из них многочисленную конницу.
Основой боярских хозяйств были вотчины – наследственные земли. А дети боярские стали получать земельное жалованье от великого князя. Но не вотчины, а поместья. В качестве оплаты за службу. Каждые 2–3 года они приезжали на смотр, и им переверстывали земельные оклады. По призыву государя они обязаны были явиться сами, привести с собой вооруженных слуг, в военных походах им платили денежное жалованье. Лучших из детей боярских великий князь приближал, давал им назначения при дворе, и для них появилось еще одно обозначение – «дворяне».
Василий Иванович пробовал на них опереться в противовес боярам. Одним из его ближайших помощников стал незнатный Шигона-Поджогин. Государь назначил его дворецким и даже ввел в Боярскую думу, но для этого пришлось учредить новый чин – думного дворянина. Потому что пожаловать Шигону в бояре из-за его происхождения было невозможно. А простые люди искренне любили Василия Ивановича, он даже обходился без личной охраны, считал это лишним. Хотя он мог быть и строгим. Например, псковичи завалили его жалобами на великокняжеского наместника. Но Василий Иванович разобрался и пришел к выводу, что обвинения ложные и инспирирует их городская верхушка, недовольная московским контролем. Клеветников он арестовал, а вместо восстановления былой самостоятельности окончательно ликвидировал ее. Потребовал от Пскова упразднить вече, снять вечевой колокол и признать полную власть великого князя.
Но ведь и это касалось «сильных». Простонародье только страдало от вечевых «свобод». А вот в Новгороде ситуация казалась похожей, поступали жалобы на несправедливый суд наместника. Но великий князь счел их оправданными и ввел здесь новую систему. Велел избирать 48 целовальников (тех, кто целовал крест, давая присягу). Они должны были по очереди осуществлять суд вместе с наместником и его тиунами. Как видим, Василий Иванович к каждому вопросу подходил внимательно и объективно. Если кто-то был недоволен действиями его администрации, решениями его судей, то мог апеллировать к самому Государю. Он был верховным судьей и, когда находился в Москве, лично «судил и рядил» каждый день до обеда [63]. Очевидно, судил справедливо, если заслужил такую любовь подданных.
Он считал своим долгом поддерживать общественный порядок, ограждать народ от нездоровых соблазнов. Еще его отец запретил на Руси пьянство – возможно, в последние годы жизни, по инициативе сына. При Василии Ивановиче употреблять хмельное дозволялось только по большим праздникам под страхом серьезного наказания [64]. Правда, пришлось сделать исключение. К этому времени на русской службе появилась постоянная воинская часть из иностранцев, ее поселили в особой слободе в Замоскворечье. Но европейские солдаты без спиртного жить не могли, и им дозволили гнать вино. Поэтому немецкую слободу люди красноречиво прозвали «Налейки».
А