кофейне на Ленина – всего за девяносто девять рублей, цену самого дешёвого капучино.
Маргарита пила кофе, стоя у подоконника. Глядела на розово-серый закат, на птиц на ветках. Удивительно, что даже в этом скверном, грязном году всё-таки приходила весна.
На половине чашки она ощутила, как ломит поясницу и гудят ноги. Села в углу, чтобы не сильно отсвечивать продавщице. Закрыла глаза, на слух, по голосам пытаясь определять, как выглядят пошедшие покупатели.
– Девушка. Эй, девушка!
Лена бежала к ней, что-то торопливо говорила, смеялась; светило солнце, и одновременно дул ветер, он раздувал волосы Лены и халат, в котором полагалось быть «на кексиках». «С кексов сбежала, что ли?» – лениво, с грустной нежностью подумала Маргарита.
– Девушка!
«Лен, забыла, как меня зовут, что ли?»
Маргарита спросила, но не услышала своего голоса. А Лена была уже совсем близко: Маргарита различала веснушки у неё на носу, шрам над бровью и тени от ресниц на щеках: ресницы у Лены были длинные-длинные. Щёки у неё горели, и она часто моргала. То ли плакала, то ли была охвачена очередной своей бедовой идеей всеобщего блага. Скорее, второе.
– Девушка-а!
Лена, запыхавшись, подбежала и схватила её за плечо.
– Девушка, мы закрываемся!
Маргарита открыла глаза, дёрнулась и вернулась в «Семью».
– Закрываемся, девушка. Двадцать три ноль-ноль.
– Да… спасибо, – пробормотала Маргарита, сглатывая горьковатую кофейную слюну. Поднялась, подхватила рюкзак и пошла к дверям.
На улице было темно и свежо; она постояла, подставив лицо ветру, и побрела домой. А там началось:
– Ещё раз явишься домой после двенадцати – ур-рою.
Она слышала, как мама плакала в комнате, пока отчим орал на неё на кухне. Потом отчим ушёл в спальню. Мама опять плакала, он снова орал. Маргарита сидела на полу, упёршись подбородком в колени. Губа кровоточила, а внутри бурлила не злость, не ярость – внутри вязко поднималось и опускалось, в такт дыханию, чёрное марево:
«и так будет всегда»
«и ты ничего не сделаешь с этим»
«что бы ты ни делала, всё будет впустую»
«обречена»
«ты, и другие как ты»
«таких свиней, как твоей отчим, миллионы»
«таких мышей, как твоя мать, миллионы»
«таких, как ты, миллионы»
«и так будет всегда»
***
В школьном коридоре было холодно и пусто, пахло геранью и тряпками из туалета. Охранник проводил закутанную в шарф по самые глаза Маргариту недружелюбным взглядом. Да и с чего ему быть дружелюбным. С чему вообще кому-то быть дружелюбным с ней. С чего, интересно, Лена была дружелюбной.
До первого урока оставалось больше получаса, в рекреации на третьем этаже ещё даже не горел свет. Маргарита оставила куртку в раздевалке и пробралась в закуток у школьного музея. Устроилась в кресле, достала телефон – самый дешёвый, купленный на скопленное во «Дворике». В чате класса написали, что историчка