как она превратилась в пешеходную зону, а вместо взрослых деревьев на бульваре появились привезенные из-за рубежа липы (которые так и не прижились), в срединном участке улицы стало вообще трудно увидеть бульвар. Между тем названия его никто никогда не отменял, в отличие от улицы, которая с 1918-го по 1991 г. именовалась в честь члена „Народной воли“ Софьи Перовской».
11
Граф Василий Дмитриевич Олсуфьев (1796—1858), умер в Риме, похоронен в Московском Даниловом монастыре, камергер (1830), церемониймейстер (1836), губернатор Московский (1838—1840), действительный статский советник, с 1840 г. – гофмаршал Двора цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра ІІ), обер-гофмейстер. Получил в 1856 г. графский титул. Его прадед, тоже Василий Дмитриевич, был обер-гофмейстером при Петре Великом. Вот какая история приключилась с его прабабкой во время царствования Петра, которому, как увидим, были не чужды довольно сомнительные забавы: «Замечательно было еще сегодня вот что. Император приказал собраться в здании Сената всем маскам, которые почему-либо не явились туда в прошедшее воскресенье, чтобы исполнить не исполненное ими, т.е. выпить столько же, сколько выпили другие. Для этого были назначены два особые маршала, обер-полицмейстер и денщик Татищев, которым было поручено смотреть, чтобы ни один из гостей, кто бы он ни был, не возвратился домой трезвым, о чем эти господа, говорят, и позаботились как нельзя лучше. Рассказывают, что там было до тридцати дам, которые потом не могли стоять более на ногах и в этом виде отосланы были домой. Многим из них это удовольствие не обошлось без головной боли и других неприятностей. Приказание императора было так строго, что ни одна дама не осмелилась остаться дома. Некоторые хотели отговориться болезнью и в самом деле были больны как сегодня, так и в прошедшее воскресенье; но это ничего не помогло: они должны были явиться. Хуже всего притом было то, что им наперед объявили, что их собирают единственно только для того, чтобы напоить за неявку в прошедшее воскресенье. Они очень хорошо знали, что вина будут дурные и еще, пожалуй, по здешнему обыкновению, с примесью водки, не говоря уж о больших порциях чистой простой водки, которые им непременно предстояло выпить. Добрая маршальша Олсуфьева, родом немка, женщина очень милая и кроткая, до того приняла все это к сердцу, что сегодня утром преждевременно разрешилась от бремени. Когда ей накануне объявили приказание императора, она тотчас отправилась ко двору и всеподданнейше просила императрицу избавить ее от обязанности ехать в Сенат; но ее величество отвечала, что это не от нее зависит, что на то воля государя, от которой он ни за что не отступит. Маршальша, обливаясь горькими слезами, начала представлять, что она не из каприза оставалась в прошедшее воскресенье дома, что уже более недели не выходит со двора, что беременна в последнем периоде и что ей крайне вредно пить и подвергаться дурным от того последствиям.