и его семьи находилось на возвышении. Рядом, на одном уровне появились ещё два высоких кресла для почётных гостей.
Праздник летнего солнцестояния означал конец холодным ветрам и начало прихода тепла. Дни становились длиннее, а значит солнца будет больше, и бонды вернутся к своей работе в полях, чтобы вырастить новый урожай.
Фарадж шёл вдоль ярмарочных рядов и рассматривал товары, которые жители предлагали для обмена. Кузнецы и ремесленники наперебой расхваливали свой товар, который покупали прибывшие из других селений на праздник скотники и бонды. Людей было много, в главный город съехались все викяне. Новый Бог довольно улыбнулся: возрождается племя, скоро им будет тесно здесь, и двинутся они дальше исследовать границы этого мира.
Стайка неугомонных юных девиц преградила ему дорогу. Они стояли полукругом и что-то весело обсуждали. Фарадж с любопытством поглядел, что же заставило их собраться здесь, и удивлённо открыл рот. В центре стояла Аглея в белом платье, расшитом золотыми нитями и подпоясанным красным кушаком. Волосы Матери Богов заплели в толстую косу, украшенную мелкими цветами, а на голове красовался золой обруч.
– Фараджи, – она улыбнулась ему. – Местные девушки подготовили мне наряд.
Аглея покружилась на месте.
– Как тебе?
– Ну… – Фарадж пожал плечами. Подходящих слов у него не нашлось.
– Вижу, что тебе понравилось, – она весело рассмеялась, глядя на его растерянное и удивлённое лицо. Она подхватила его под руку, и девицы расступились, чтобы дать им дорогу. Они восхищённо рассматривали Бога Воинов, но стоило ему взглянуть на кого-нибудь из них, как девушка покрывалась румянцем и отводила глаза.
– Жена конунга сказала, что нас уже ждут у арены, чтобы начать праздновать, – сказал Фарадж.
Семья конунга встала, когда Новые Боги подошли к ним. Их приветствовали поклоном все, кто собрался на арене.
– Моя семья, – конунг обернулся к ним и обвёл рукой. – Жена Зарина и сын Алексис.
Аглея улыбнулась женщине и посмотрела на юношу. Отдельными чертами лица Алексис был похож на своего отца, но фигурой его природа обделила. Да, он будет высоким, как и его отец, но останется таким же худощавым, как мать.
– Которое ему лето? – спросила она.
– Шестнадцатое, – ответила мать.
Матерь богов взяла юношу за руки. Вокруг наступила тишина, конунг даже перестал дышать. Образ девы, в котором она пришла в этот мир, начал меняться, становиться прозрачным. Из неё шёл жемчужный свет, поглощая только их двоих. Словно в коконе, они стояли, укрытые от посторонних глаз. Аглея, как нить, пыталась ухватить сущность этого юноши. Нет, он не имел в себе божественного дара, но в нём было что-то другое: оно притаилось в глубине его существа и не желало откликаться на её зов.
– Ты зря ждёшь, конунг, – Матерь богов отпустила руки Алексиса, и свечение исчезло. Перед ними вновь стояла девушка в красивом платье. Холм опустил голову. Чтобы подбодрить мужа, Зарина взяла его за руку.
– Твой