упоминаний на телевидении я превзошел большинство знаменитостей. Моими фотографиями пестрели газеты, обо мне спорили в интернете. Правозащитные организации организовывали ежедневные митинги, но безуспешно. Международное право пыталось меня оправдать, но куда там.
Против меня выступили очень могущественные силы. И силам этим нечего было противопоставить обычному человеку, который оказался не в том месте и не в то время.
И вот я сидел в кресле в комнате для свиданий.
Мой разум уже принял неизбежную смерть. Я всего лишь ждал своего младшего брата и старшую сестру. Последний раз мы виделись больше года назад, сидели, разговаривали, они меня пытались приободрить. Я делал вид, что бодрюсь и не сдаюсь. Даже кисло улыбался, как будто только что съел полкило лимонов.
Да не сдавался, но… Всё оказалось напрасно.
Что я мог им сказать? Я хотел поблагодарить Кирилла, потому что тот до конца верил в мою невиновность… Хотел поблагодарить Алёнку за то, что она тоже не сдавалась и ждала меня. Сможет ли теперь сестра, ставшая главой семьи после смерти родителей, жить полноценной жизнью?
Я посмотрел на часы, висящие на стене. Они неумолимо двигали секундную стрелку по циферблату. Шаг за шагом, деление за делением. И каждое деление отнимало у меня жизнь…
Наручники с длинной цепью были прикованы к мощной скобе на столе. Если ломиться на выход, то только со столом вместе, а он весит не меньше полутонны. Между блестящими звеньями стоял поднос с последним ужином.
Мой борщ уже давно остыл и покрылся пленкой. Горбушка хлеба с двумя зубчиками чеснока так и осталась нетронутой. Красноватая жидкость с белым островком сметаны и приправленная мелко рубленной зеленью всё также красовалась перед глазами. Я видел ещё и куски мяса внутри, между свеклой, капустой и картошкой, но…
Как там говорил вертухай? Стейк или рыба? Да хоть торт из трюфелей, заправленный черной икрой – перед смертью жрать не хотелось от слова «вообще».
Дверь скрипнула, открываясь, и я нацепил улыбку на лицо. Пусть и хреновую, но улыбку. В последний момент меня не должны видеть разбитым и унылым. Они должны меня запомнить бойцом, дерущимся до конца!
Я вздохнул, чтобы начать речь, но…
– Эге-гей, король в законе. Расслабь булки, Барс, я не тот, кого ты ждал!
Твою же мать!
Вот кого я меньше всего хотел видеть, тот и приперся. Серёга-вертухай уселся на стул напротив.
А ведь тут должен был сидеть мой брат. Или моя сестра… Кто-нибудь из них, но не жопа охранника!
– Чо? Не рад?
Я опустил голову. Лучше смотреть на сметану, чем на это надоевшее за десять лет лицо. И кусочек укропа гораздо интереснее, чем эта рожа!
– В общем, Барс, тут такое дело… – замялся охранник, не зная, как продолжить.
– Не тяни кота за яйца, Серёга.
– Твои родные… Они не придут!
Не придут? Вот так вот?
В последний раз они даже не захотели меня увидеть?
Нет, я видел по телевизору, как общественное мнение менялось под напором лжи.