был. Худющий, как шпала, – на какое-то время отрывается от вожделенного стейка Волков, чтобы поделиться со мной секретами своего семафорящего друга. – И девчонки на него внимания не обращали. Совсем.
– Ну, Волк, – Иван обиженно закусывает нижнюю губу, пытаясь воззвать к Сашкиной совести, но та то ли спит беспробудным сном, то ли отсутствует, как явление. Что меня несказанно радует. Лишняя информация в соседской войне точно не помешает.
– Это потом он в кадетку поступил, в плечах раздался…
– Но так и остался балбесом, – вмешивается в рассказ Лиза, заставляя меня давиться крепким черным чаем с бергамотом и корчиться от безудержного смеха.
– Друзья, называется, – угрюмо бурчит Филатов, с грохотом отодвигая стул, и шлепает в сторону коридора, на ходу роняя: – Кнопка, ты едешь? Я машину вызвал, засиделись уже.
Встаю из-за стола, не желая упускать возможность прокатиться на такси за чужой счет, в конце концов, на новую работу я пока не устроилась, а отложенные сбережения медленно, но верно тают, а брать в долг у родителей не хочется. Напоследок обнимаю Истомину, прижимаясь щекой к ее виску, и получаю уверенное: «Будет обижать – ты знаешь кому звонить».
Но сосед сегодня бьет все рекорды кротости и адекватности: молчит в плавно скользящем лифте, не сует пипидастр в руки, не предлагает вылизать до блеска его квартиру и даже открывает двери приехавшего за нами форда. И я с трудом сдерживаюсь, чтобы не потрогать его лоб на предмет наличия температуры. Может, он вирус какой подхватил, а?
– Я вообще-то не такой придурок, как тебе могло показаться, – Иван неуклюжим движением ерошит волосы и снова замолкает, а мне прямо не терпится проверить, в какой фазе на этой неделе Луна и в каком из периодов ретроградный Меркурий.
Потому что видеть обычно уверенного в собственной неотразимости Ивана таким вот слегка растерянным непривычно, и мне приходится даже тереть глаза, чтобы убедиться, что я не попавшая в Зазеркалье Алиса.
За окном уже успело стемнеть, в салоне автомобиля сумрачно и по-особенному уютно. Негромкая спокойная песня, льющаяся из радиоприемника, не раздражает слуха, свет фонарей не пробивается сквозь тонировку и не мешает постыдно задремать в присутствии двух посторонних людей. Кто ж виноват, что я дрыхну как сурок в любом виде транспорта, стоит ему только тронуться в путь.
– Кнопка, пора вставать. Ножками топ-топ, – будит меня Филатов, мягко, но настойчиво тормоша за плечо, так что я нехотя открываю глаза, хлопая ресницами и пытаясь сфокусировать на Ванькином профиле замутненный взгляд.
– Изверг, – вывожу одними губами, опуская кеды на чуть влажный от дождя асфальт, и по привычке обвиняю соседа во всех смертных грехах: – из-за твоей ведь музыки вчера не выспалась.
Я поднимаюсь к себе, как ежик в тумане, в кромешной темноте стаскиваю обувь, где-то по пути оставляю одежду и без сил валюсь на кровать, надеясь выспаться во всех мыслимых и немыслимых позах. И первый раз за последнюю неделю мне это удается – в коридоре тихо и безмолвно, а из квартиры