жизни, с предубеждением относился к федералам. Вот не нравились они мне и все тут. Тем более, вообще не хотел оказаться на их месте. Это в современном времени. Где федералы контролируют очень много сфер и при желании неплохо себя чувствуют. А здесь, в Союзе начала 70-х – тем более нет никакого желания работать в Комитете Государственной Безопасности. Это же, блин, постоянный, бесконечный напряг. Я от напрягов отвык. Очень сильно отвык. Все мои напряги в последние годы жизни – успеть решить вопрос, договорится, дать денег, кому надо, до того, как ситуацию сложно будет исправить.
Я уверен на сто процентов, что чекистом быть не готов. Поэтому, требовался план. Хороший, добротный план. Как бы соскочить со службы. И тут тоже проблема. Время. Опять все упирается в чертовы 70-е. КГБ это не просто случайная организация, где легко можно прийти и сообщить, что ты решил уволиться. Тем более, так понимаю, Максим Сергеевич не просто какой-то обычный сотрудник, который занимается всякой мелочью. Учитывая его историю, связанную с семейством Ершовых, мне вряд ли дадут «добро» на преждевременную пенсию. Короче, хрень полная выходит. Но единственное я знал наверняка, не хочу оставаться чекистом. Надо искать выход из этой ситуации. И вот что-то на интуитивном уровне мне подсказывало, моим выходом может стать как раз Александра Сергеевна Комарова. Пока, правда, не знаю, как именно, но обязательно что-нибудь придумаю. Надо будет, сдам, продам, солью ее с потрохами. Собственноручно препровожу в казематы Лубянки. Если, благодаря этому, получу свободу от столь чудесной службы на благо государства. Подло? Вот уж нет. Она мне – никто. Я ей ничем не обязан, ничего не должен. Да и вообще, положа руку на сердце, хрен его знает, так ли безопасны Александра Сергеевна и информация в ее голове для нашей Родины. В любом случае, об этом Комаровой, конечно, знать не нужно. Она должна начать мне доверять.
Кстати, про Лубянку… Это ещё хорошо, что на дворе не какие-то, например, 1953 или 1937. Вот там бы я вообще прозрел.
С такими не очень радостными мыслями появился на заводе. Калинин уже сидел возле кабинета, в ожидание меня. Возле своего же кабинета. Однако, учитывая, что теперь кабинет используется мной, входить без разрешения бедолага не рискнул.
– Доброе утро. – Владимир Александрович вскочил на ноги, едва только заметил меня в конце коридора.
– Доброе? – Я с сомнением посмотрел на Калинина. Прикалывается, что ли? – Вот уж не думаю. Сейчас будем отчитываться.
– Кому? – Калинин, похоже, как и я, не проснулся или не выспался. Ну, или просто реально туповат. Так как вопрос задал наиглупейший.
– Не кому, а куда. Наверх будем отчитываться. – Я толкнул дверь и вошел в кабинет. Калинин резво рванул следом. – Нужно сообщить, что у нас – мертвый Маслов. И чертежи. Кстати… Вы проверили? Все на месте? Вам же этот… Василий Андреевич их вернул?
– Да. Все. Вчера вечером, когда Вы уже ушли, занимался этим вопросом. И знаете, что странно, Максим Сергеевич…
– Ну-ка. Удивите меня. – Я уселся за стол, Калинин,