скажи мне, Алексей, – подал вдруг голос папенька после паузы, которая сделала бы честь любому районному драматическому театру. Я вздрогнул от неожиданности. – А скажи мне, Алексей, только честно, даже не как отцу, а как старшему товарищу… Ведь мы же товарищи?
Я энергично кивнул, что должно было означать – мы определенно товарищи.
– Вот! – сказал папенька удовлетворенно. – Скажи мне по-товарищески… Мне позвонили из милиции. Николай Николаич. По твоему делу.
По моему делу?!! Вот это поворот! Что за дело еще?! Я заерзал на кресле.
– По поводу ДТП.
Ах, по этому делу… Меня же сбил автомобиль «Москвич», я и забыл совсем. Ох, дорогой товарищ папенька, доведете вы меня до инфаркта, подумал я. А мне нервничать нельзя. Строго запретил товарищ завотделением!
– Значит, – продолжил папенька, – тот шофер дает показания. И свидетели дают показания. В общем, получается так, что ты это специально. Под машину. Вот так. – И папенька надолго замолчал, глядя то ли в газету «Труд», то ли просто в стол.
Я тоже притих, слегка ошарашенный. Нормальный расклад. Значит, Алёша Петров решил самовыпилиться. И даже попытался это сделать. И почти преуспел, только не полностью. Малолетний придурок, теперь мне за ним все это прекрасное расхлебывать! Я очень злился на парня, в теле которого очутился. Нельзя же так инфантильно и безответственно! Собрался выпиливаться – хоть бы записку оставил. А то, как мне отмазываться теперь, вот в чем вопрос?! Короче говоря, все отрицаю.
– Сам?! – воскликнул я. – Да ничего подобного! Я плохо помню тот момент, как в тумане. Но чтобы сам – да зачем мне?! Да я никогда!
– Вот я и хотел поговорить, Алексей, – сказал папенька задумчиво. – Возраст у тебя сложный, как сейчас говорят. Переходный. Это мы в семнадцать лет и на фронте, и у станка, и в шахте… А вы другие. Может ты рассказать чего хочешь? Поделиться? И вообще – сам понимаешь. Выпускной класс. Определяться нужно. А я – отец, но не знаю, чего ты в жизни хочешь? А, Алексей?
Боги, боги, ну и тоска. Папенька мой порядочный зануда, оказывается. Впрочем, наверное, ответственным работникам так и нужно. Лично я понятия не имею – в какую сторону мне определяться. И кем я хочу быть. Если честно, то я не знал этого даже в той своей жизни. И даже будучи взрослым. А тут предлагают семнадцатилетнему пацану с ветром в голове и «Модерн толкингом» в магнитофоне – определяться. Ага. Вот прям сейчас! Педагоги хреновы! Это все пронеслось у меня в голове, но ничего подобного я конечно не сказал.
– Ну… Еще же время есть, – сказал я смущенно, – я же думаю об этом… А насчет того случая – что я, совсем ненормальный, под машину кидаться? С чего бы?!
Папенька и Владимир Ильич с портрета смотрели на меня с осуждением. Мне явно не хватало революционной решительности. И еще чего-то, не знаю чего.
– А может какая красавица тебе голову вскружила? – заговорщицки понизил голос папенька. – А, Алексей? Ну скажи честно, было? И ты сгоряча… – молодежь сейчас нервная, горячая! А?
Все может быть, папенька, дорогой. Только