отец не вернулся домой, вернее несколько шагов не дошел до дому. Помню, мне тогда было пять лет, уже начинало смеркаться, я забрался на большой раскидистый куст со спелой черемухой, что рос у нашего дома. Отец, как обычно под вечер возвращался домой. Он когда – то служил в центральном легионе Готара. В молодые годы, успел поучаствовать в Красном походе, против нежити Сектора отторжения, участвовал в войне с племенами Кочующих. Был не единожды ранен. После ранений его, можно сказать, и списали, направив служить в охране архивов Его Величества Управителя Красного Рода, конечно почетно, но мой отец был воин, и такая служба угнетала его.
Он шел, и я уже намеревался спрыгнуть с куста, и выбежать навстречу ему. Как вдруг отца окружили, словно выросшие из земли несколько (я тогда не умел считать) офицеров охранителей порядка, в своих красных плащах. Я не слышал, что они говорили отцу.
Отец взревел, проклиная Управителя Рода, и выхватил меч. Завязалось сражение. Я оцепенел на своем кусту, не плакал, не кричал, только ошалело смотрел сквозь, беспокойно шелестевшую листву, как мелькали клинки, взметались плащи. Я мало, что тогда разглядел, еще меньше понял. Помню, что первые выпады отца и против отца взаимно, успешно парировались, а потом отец сделал обманное движение выпада против спереди вставшего охранителя, а сам перехватил рукоять меча, повернув меч наоборот и ударил снизу и назад в зашедшего к нему за спину. Колющий удар меча пришелся как раз снизу под доспехи, охранитель, вскрикнув, замертво рухнул на брусчатку улицы. Это был первый поверженный, потом было еще двое. Отец был не плохим воином.
В какой – то миг охранители, атаковавшие его, все разом отскочили от него в сторону, и в этот момент из сгустившихся сумерек вылетевшая стрела вонзилась в спину отца. Видимо один из охранителей вооруженный луком, все это время прятался в проулке близь нашего дома.
Отец, хрипло вскрикнув, пал на колени. В мою память четко впечаталось побледневшее, перекошенное болью его лицо, оно потом мне часто снилось.
Охранители окружили отца, разоружили и уволокли вдоль по улице, прочь.
Потом мама, пряча слезы, обманывала, жалея меня, что папу забрали на войну командиром, что он у нас герой и без него никак там обойтись нельзя. В общем, что – то в этом роде.
Именно тогда я и мама (остатки нашей семьи), стали изгоями общества. Частенько соседские мальчишки дразнили меня выродком предателя, врага. Прибегая домой в слезах, выспрашивал у матери, почему на меня все косятся, почему дразнят и никто не хочет общаться со мной. Мама утешала меня. Когда я начинал выспрашивать у нее, что же с отцом, она либо отмалчивалась, либо сочиняла мне сказки: – про героические подвиги моего отца в битвах против варваров.
Так прошло, что – то около месяца, и как – то я пробудился ранним утром, встал с постели поплелся на кухню попить воды. Я стоял на кухне с ковшом воды и через распахнутое окно, услышал всхлипывающий голос матери. Встревоженный я прислушался. Мама плача разговаривала, с каким – то мужчиной. С кем я не видел, я боялся пошевелиться,