за пайку хлеба, чтобы жили дети», какие же они суки, мразь человеческая, защитнички. Хотя они тоже участники войны.
В 1958 году папу перевели на запад, опять кого-то учить. Так мы оказались в западной Украине, город НовоградВолынский. Там я услышал эту историю:
На границе стояла застава, пятьдесят шесть пограничников. В каком году после войны это произошло, не помню. Мужчины, женщины, дети окружили плотным кольцом заставу, обесточили связь и вырезали всех. Не стреляли, а резали с остервенением, злобой. А как узнали. На заставу ехала военфельдшер на новое место службы, подъезжая почувствовала что-то не то, бывшая фронтовичка. Издалека увидела эти изуверства, развернулась и – в ближайшую военную часть. До этого часто пропадали солдатики. Поднятая по тревоге военная часть танками три деревни сровняла с землей, никого не жалея, всех под корень. Потом военную часть расформировали и распределили по всей стране. На месте заставы в честь погибших пограничников поставили памятник, стелу высотой пятьдесят шесть метров. Стоит ли стела сейчас в этой бэндэровской стране, не знаю.
Сергей Тюленев – один из лидеров Молодой Гвардии.
В 1959 году папу перевели в Белоруссию, гарнизон Быхов. Крупная военно-воздушная база, здесь базировалась морская дальняя авиация, стратегические бомбардировщики ТУ22, тогда новейшие. Папа, как всегда, был в составе экипажа, проверял, как осваивают новую технику. Было рядовое учение, отработка заправки ТУ22 с танкера. Но что-то пошло не так, небольшая ошибка привела к трагедии, самолет попал в струю, врезался в танкер. Колоссальный взрыв, гибель двух бортов. Папа был там. До гарнизона информация быстро дошла, и все застыло, заморозило. Система автоматического катапультирования сработала, из пламени папу выбросило. Папа был без сознания, весь в ожогах. Парашют сработал, и его вынесло на сушу, только парашют в воде, тянул в воду. Папа как-то умудрился отстегнуть его и выползти на сушу. Это произошло над Цимлянским водохранилищем. Была суббота, и очень много было на воде прогулочных катеров, на набережной прогуливались отдыхающие. Отца быстро нашли, оказали медицинскую помощь. Повредил позвоночник, сломана рука, ожоги. Из двух экипажей папа был единственным выжившим. На похоронах папа ходил от гроба к гробу и просил прощения, что остался в живых. Это было жуткое зрелище. Одна истеричная баба начала кричать, обзывать его. Женщины ее быстро утихомирили. Мама увела отца домой. Когда Хрущев стукнул ботинком по трибуне, вся дивизия в течение двух-трех часов снялась и улетела. После сирены тревоги, рева двигателей – тишина, и опять – неужели война… Через месяц гул авиационных двигателей разорвал тишину. Родные, любимые вернулись, все загорелые, веселые и опять, где были – ни слова. Потом, через десяток лет узнал – на Кубе.
Так получилось, в гарнизоне своей школы не было. Она была построена недалеко, в ста метрах от проходной. Мы, одногодки, семь парней и семь девчонок, своей стаей ходили в белорусскую школу. Я был небольшого роста и вместе с Володей Носовым возглавлял