переменчива.
– Ага, может, для тебя оно и так. А я говорю, Лекс считает, что ей никто в подметки не годится, вот и все.
С лица Люка не сходит сияющая улыбка.
– Нет, не согласен. Просто у нее совершенно особенный вкус.
Я, удивленный, хлопаю его по спине.
– Да, она западает на тощих ребятишек, обожающих Йоду. Честно, Люк, она может оказаться твоей единственной надеждой.
Его взгляд загорается, когда он слышит эту безобидную отсылку к «Звездным войнам», но тут звенит звонок, и его лицо становится более серьезным:
– Ну ладно, одиннадцатый класс. Вот они мы.
Не знаю, кому пришла в голову гениальная идея собрать всех учеников в одном зале – в августе и под плохо работающим кондиционером, – но мой нос морщится от запахов дешевого дезодоранта и тысячи потных маек.
– Давай выберемся отсюда, – говорю я сидящему рядом со мной Гаррету. И он тут же начинает осматривать своими бледно-голубыми глазами помещение по периметру, напоминая мне снайпера.
Люк бросает на меня возмущенный взгляд.
– Это же первый день.
– И что?
– А то, что мне не нужны неприятности. – Люк твердит мне это с тех самых пор, как я хотел стянуть из класса песчанку. Нам с ним было тогда по пять лет.
– Тебя никто не спрашивает, – выразительно смотрит на него Гаррет.
Люк кривит губы и складывает руки на груди.
– Учителя все равно перекрыли все выходы.
Я оглядываюсь. Как ни печально, но он прав.
Я все еще пытаюсь обнаружить путь к спасению, когда в зал входит Марисса с телефоном в руке.
– Привет, Сайе! – Она улыбается и перелезает через мои колени, чтобы сесть рядом с Гарретом, и я понимаю, что он не врал, потому что эти двое немедленно начинают целоваться так усердно, что создается впечатление, будто они способны сделать друг другу больно.
Рядом садятся другие наши друзья, но я понятия не имею, где Бриа. Продолжаю оглядывать зал и морщусь, когда мой взгляд падает на Эбби Уайтли, агрессивную христианку, пытавшуюся затащить меня в ее церковь, когда мы учились в средних классах.
Кто-то стучит по микрофону, и я смотрю на сцену. Директор Гардинер, одетый в мятый коричневый костюм, прочищает горло.
– Рад снова видеть вас, ученики старшей школы «Лорел», – произносит он, и зал молчит достаточно долго для того, чтобы он успел объявить, что у него есть для нас настоящий подарок – он готов ознакомить присутствующих со всеми факультативами, которые можно будет взять в этом году.
Фантастика.
Мгновение спустя по залу начинает вышагивать театральный клуб. У них даже походка театральная, словно они учились ходить в классе, а не в реальной жизни.
Снова ищу глазами выходы. Они по-прежнему заблокированы.
Участники театрального клуба разыгрывают до смешного длинный скетч о необходимости подальше держаться от такого зла, как наркотики. Мы ерзаем на месте и таращим глаза. Потом они играют сцену похорон из «Стальных магнолий»[1], и строгая, но справедливая публика начинает свистеть.
Дальше