Исаак. – Там болото и нет хорошего леса.
Ленсман записал по своему усмотрению восьмую мили.
– А на восток?
– Тоже все равно. Там сплошь горы до самой Швеции.
Ленсман записал и это.
А после этого он с минуту что-то подсчитывал и потом сказал:
– Владенье, разумеется, получилось большое, и, находись оно возле села, ни у кого бы не хватило средств на его покупку. Я назначу за все про все сто далеров. Как ты считаешь? – спросил он землемера.
Тот ответил:
– Да разве это цена!
– Сто далеров! – воскликнула Ингер. – Не бери такого большого участка, Исаак!
– Не буду, – сказал Исаак.
– Вот и я говорю! – подхватил землемер. – Что вы станете делать с таким большим участком?
Ленсман сказал:
– Обрабатывать.
Он сидел и старательно писал, изредка в горнице раздавался плач ребенка, а ему, должно быть, не хотелось переписывать все сызнова, и так ведь попадет домой не раньше ночи, да нет, не раньше утра! Он решительно сложил бумаги в портфель.
– Иди запрягай! – сказал он землемеру. Потом повернулся к Исааку и заявил: – Честно говоря, следовало бы отвести тебе это место даром, да еще приплатить за твои труды. Я так и напишу в своем докладе. А там посмотрим, сколько с тебя возьмет казна.
Исаак – одному Богу известно, как он к этому отнесся. Он, похоже, ничего не имел против того, чтобы участок и его непомерные труды оценили высоко. Должно быть, он вовсе не считал невозможным выплатить со временем сто далеров, потому ничего и не ответил; он будет работать как и раньше, будет возделывать землю и превращать сухостой и валежник в дрова. Верхоглядом Исаак не был, на случайности не рассчитывал, он просто работал.
Ингер поблагодарила ленсмана и попросила его заступиться за них перед казной.
– Конечно. Но я ведь ничего не решаю, я только сообщаю свое мнение. Сколько лет вашему младшему?
– Ровно полгода.
– Мальчик или девочка?
– Мальчик.
Ленсман был не строгий, но беспечный и не очень добросовестный. Своего землемера и судебного пристава Бреде Ольсена он и слушать не стал, важную сделку провел кое-как, крупное дело, решающее судьбу Исаака и его жены и судьбу их потомков, быть может в бесчисленных поколениях, он закрепил письменно наобум, знай только писал. Но к новоселам он отнесся очень ласково, достал из кармана новенькую серебряную монету и вложил в ладошку маленькому Сиверту, потом кивнул головой и пошел к саням.
Вдруг он спросил:
– Как называется это место?
– Как называется?
– Ну да. Какое у него название? Надо записать название.
Об этом никто и не подумал. Ингер и Исаак только переглянулись.
– Селланро? – проговорил ленсман. Слово это просто вдруг пришло ему в голову, вряд ли даже оно вообще подходило для названия, но он повторил: – Селланро! – кивнул головой и уехал.
Все наугад – границы, цена, название…
Несколько недель спустя, приехавши в село, Исаак узнал, что у ленсмана Гейслера не все благополучно – подняли вопрос о каких-то деньгах, в которых он не смог