«точек напоминания», как он определил для себя, и они появлялись в определенном возрасте, как будто он проходил некие рубежи жизни, и главное было – их не пропустить, чтобы не стало хуже. Ну, что ж, дорогой, ты сам на это согласился, – говорил Грэсли в такие минуты, когда хотелось пожалеть себя или поплакаться кому-то в жилетку. Называл ли он Создателя Богом или, как было принято сейчас на планете, употреблял слово «Матрица», не имело большого значения, просто каждый вкладывал в это свое понимание. Но вот его друг, а ныне просто коллега Мэрдон, думал иначе: он считал, что Бог может быть обычным программистом, который нажимает кнопки на клавиатуре огромного компьютера.
– Программист может создать мир на основе двоичного кода, – утверждал он.
– А зачем тогда он программирует своих созданий на то, чтобы они служили ему? – спрашивал Грэсли, когда они спорили с ним по этому вопросу. Хочешь сказать, что у него такие мелко личностные запросы, вроде комплекса неполноценности? Как-то не вяжется с Создателем.
– Так вполне возможно, что он всего лишь одно звено в цепочке многоуровневой реальности, если принять за основу существование множества Вселенных. Получится, что каждый из программистов (назовем их так) тоже находится на каком-то уровне, и в свою очередь сами они созданы более продвинутым создателем, находящемся в этой бесконечной пирамиде. Ты, например, уверен, что знаешь свое прошлое?
– Как я могу быть в этом не уверен, если у меня есть реальные подтверждения тому в виде фотографий, дневников, видео, наконец – памяти.
– Не смеши меня с памятью, – рассмеялся Мэрдон. Что если твое прошлое программист смоделировал сейчас? Вот только что написанный им код и является твоим, так называемым, прошлым. А твоя незабвенная жизнь обновляется каждый раз, когда ты моргаешь. Моргнешь – и всё по- новому…
В этом он не мог согласиться с Мэрдоном, потому что тогда пропадал смысл его появления здесь ради какой-то важной миссии, а не ради желания какого-то айтишника поиграть в некую компьютерную игру. В это он не мог поверить даже теоретически, несмотря на то, что ученые – такой народ, для которых не может быть невозможных тем и нерассмотренных вариантов, когда они хотят познать истину.
Он шел по тропинке осеннего парка под ослепительным светом Дневной Звезды. Это время года Грэсли любил особенной любовью, потому что во всем пространстве в этот момент ощущалось какое-то мудрое спокойствие и согласие со всем, что происходит вокруг. Даже несмотря на то, что впереди ожидались холодные дни и опустошенность, потому что листва опадет и деревья предстанут во всей своей уязвимости и незащищенности, но зная об этом, природа продолжала радовать красками: золотыми, багрово-красными, желтыми и уже с коричневыми прожилками. Ему хорошо было идти без всякой конкретной цели, просто двигаться и наблюдать за мельчайшими изменениями, происходящими каждый день: вот вчера еще это дерево было полно веселым шелестом листвы, а