и сел за свой стол, он сразу почувствовал, что положение его тела стало таким же, как в тот момент, когда его застала Никия перед зеркалом, которое и сейчас находилось здесь, слегка присыпанное пылью, видимо, незамеченной уборщиком. Он сдвинул его на край стола, словно испугавшись, что вчерашний кошмар может повториться снова. Хотя, в сознании своем был уверен в том, что всё это видел во сне, но что-то, движимое им изнутри, из каких-то неведомых для него глубин, заставляло все-таки убрать этот предмет, почему-то вызывающий в нем неприятное чувство. Что же такое я видел? – спрашивал он себя, отстраняясь от других мыслей и выключая личное восприятие, в котором основную роль играли эмоции, так как увиденное действительно потрясло его, что с ним случалось крайне редко. В голове крутилось это преследующее в последнее время слово «мутация», словно кто-то его нашептывал ему на ухо, а он не хотел слушать этот внутренний голос. Ну, мутация и что? – произнес он опять вслух, ведя уже привычный разговор с невидимым собеседником, жившим в нем самом, но почему-то постоянно спорящим с ним. Какое-то раздвоение личности, – продолжал он говорить дальше, понимая, что в Лаборатории находится совершенно один, так как было еще слишком рано. Только его принесла сюда нелегкая ни свет ни заря, и даже охранник посмотрел на него с нескрываемым удивлением, когда он просунул в его окошечко свой пропуск, потому что автомат был еще не включен. Вот и пришлось обращаться к этому полусонному типу, который пялился на него так, будто на Грэсли был надет детский чепчик или на голове у него сидела птица и махала крыльями.
Проходя по длинному коридору, и в приглушенном свете отражаясь в стеклах бесконечных дверей, он продолжал думать об этом, – ну, мутация: стойкое, возможно унаследованное потомками какой-нибудь клетки или в целом всем организмом, изменение генома. Всё это давно было известно ему, как азы. И что он пытался выудить из этого определения, кроме того, что в нем содержалось, он не знал сам. Геномные, хромосомные, генные – это почти стихи, – улыбнулся он сам себе. И продолжил прокручивать, как шарманку, одну и ту же песню, – да, на генном уровне изменения обычной первичной, изначальной структуры ДНК генов под воздействием мутаций, конечно, менее значительны, чем при хромосомных, но зато встречаются чаще. Но самое интересное заключено в том, что при всем этом безобразии происходят замены и вставки одного или нескольких частей генов, так называемая, точечная мутация. Какого черта она их меняет и вставляет туда другие на место прежних? – выругался Грэсли. Нет, хватит этим заморачиваться. Ты же прекрасно знаешь, что нужно искать мутаген (мутатень какая-то). Сколько их? Уйма известных и еще маленькая тележка неизвестных. Какие же вы все мерзкие твари, – опять выругался он: химические вещества, радиация, вирусы, ультрафиолетовые излучения, температурные явления, и это только первое, что приходит на ум. И каждый из них может стать причиной изменения – тем самым мутагеном, – заключил он свой внутренний монолог. На какой-то момент в голове промелькнуло, будто слайд из облака памяти на затерявшемся