– я тоже любила оперную музыку. И на звонке у меня тогда стояла «Песня половецких девушек» из балетного фрагмента второго действия оперы «Князь Игорь». Той самой, написанной великим композитором Бородиным, в исполнении известного хора, но в современной обработке.
– Нам пора прощаться. Иди первой, – решила Матильда, – а я пока отвечу на телефонный звонок.
Я торопливо кивнула и положила на стол деньги за тирамису.
– До свидания. И спасибо, – сказала я искренне, встала и, заставив себя не оглядываться, ушла.
Пальцы болели от напряжения – так сильно я их сжимала.
– Деньги возьми, – послышалось в спину.
– Нет, – отозвалась я упрямо и почти бегом направилась к выходу.
* * *
– Я с ней поговорила. Она только что ушла, – сообщила равнодушным голосом Матильда, когда Настя покинула кафе. – Да, я все сделала так, как ты сказал, Леша. Ты знаешь, она угостила меня тирамису. Интересная девочка.
Женщина, словно забыв о том, что ей нужно попасть на совещание к губернатору, вытащила из кожаной сумки пачку сигарет и, поставив оба локтя на стол, закурила. Рассматривая потолок, расписанный весенним узором, она думала о чем-то. А докурив тонкую белую сигарету до половины и небрежно, но тщательно затушив ее в пепельнице, Матильда вновь взялась за телефон, который с трудом умещался в ее небольшой, но крепкой ладони. Она открыла папку с фотографиями, сделанными, кажется, на каком-то торжественном официальном мероприятии: мужчины в строгих костюмах, женщины в вечерних нарядах, снующие между ними официанты в форме, напоминающей мундиры позапрошлого столетия… Высшее общество, одним словом.
– Тебе судьба сделала подарок, – вдруг тихо, но жестко, с нотками отвращения проговорила крестная Насти, разглядывая фотографию, на которой были запечатлены двое мужчин и две женщины, одной из которых была сама Матильда. – А ты так бездарно отказалась от него. Дура. А мне такого подарка не сделали.
Еще раз глянув на светловолосую статную женщину лет сорока, одетую в черное, с открытыми плечами платье в пол, Матильда кинула телефон в сумку, подозвала официанта, быстро расплатилась и ушла.
Деньги, которые были оставлены за тирамису, она так и не тронула – после ухода Матильды официант посчитал их чаевыми.
Глава 3
С крестной мы продолжали общаться, но так и не стали близки. С Матильдой – этой железной женщиной, которую я очень уважала, в принципе невозможно было сблизиться – она держала дистанцию, и делала это отменно. По жизни Матильда была одиночкой, и сама всего всегда достигала – это я поняла по ее биографии, которую изучила вдоль и поперек, а также по ее редким оговоркам.
Мужа и детей у крестной не было, подруг, как я понимала, – тоже, лишь приятельницы и коллеги по работе, родители ее уже давно отправились в мир иной. Получается, у нее была лишь я, и мне, если честно, это нравилось, хотя, включив здравый смысл и логику, я понимала, что, скорее всего, помогает мне крестная не из-за сильной