нашему общепринятому в те годы мировоззрению. Нет, Миша был бесконечно далек от самой мысли о какой-либо торговле, а тем более родиной. Но джаз. Это – святое.
А произошло все, весьма, случайно. Надо сказать, что в те года, услышать его, я, конечно, имею в виду джаз, было практически невозможно ни по радио, ни по, только, только вошедшему в советский быт, телевидению. Но все, как-то умудрялись. Запретный плод, он ведь всегда сладок. И покупали «из-под полы», записанные на рентгеновских снимках, отвратительного качества звучания, самодельные пластинки, на которых, если посмотреть на свет, спокойно можно было изучить анатомию той или иной части человеческого организма. Ну, если и не изучить, то глубоко ознакомиться, это точно. И назывались они соответственно, «рок-н-ролл на костях». Потому как, рок-н-ролл в основном и записывали на эти медицинские пленки. Но и джаз тоже.
Однако, времена меняются, и, как оказалось, не всегда в худшую сторону. Году, эдак, в шестьдесят третьем, если мне не изменяет память, а может, и чуть раньше, появилась на центральном радио почти крамольная по тем временам, радиостанция, c романтическим названием, «ЮНОСТЬ». Кто уж там недоглядел в верхах, кто не доработал, но факт остается фактом. Не только появилась, но завоевала огромную популярность, став любимой, для всей продвинутой молодежи. Именно там она, молодежь, впервые услыхала живьем стихи Кошежевой, Ахмадулиной, того же Евтушенко с Рождественским и Вознесенским. Нет, наверное, кто-то их, я имею в виду поэтов, слышал живьем и раньше. Даже не, наверное, наверняка. Но лично для меня, глубоко периферийного пацана, начались они именно с этой радиостанции. Опять же, Булат Шалвович, нередко звучал в ее эфире со своей бесхитростной гитарой. Но я, не об этом. Именно там, если я не ошибаюсь, на «ЮНОСТИ» родилась наикрамольнейшая программа, под названием «МЕТРОНОМ». Ровно в полночь, по московскому времени, звучали в эфире позывные этой программы, точно отражавшие ее название. И зараженные страшным буржуазным вирусом, а таких было немало от Владивостока до Калининграда, громче включали звук своих «Спидол» и «Океанов», стараясь ничего не упустить, потому как в «МЕТРОНОМЕ» рассказывали об истории джаза. Мало того что рассказывали, так еще и исполняли его, теми немногими джазовыми оркестрами, которые смогли выжить на одной шестой части суши. А их-то было, раз, два и обчелся. И, что, совсем уж невероятно, в нашем, советском, эфире зазвучали и американские исполнители. О, времена, о, нравы.
– Куда катится страна? – Вопрошали строгие дяденьки от идеологии. – Если уже Армстронга открыто пускают в эфир.
Собственно, для Миши, с Армстронга все и началось. Вернее, с дуэта его и Эллы Фицджеральд.
«Метроном», на радость и восторг юноши, и на горе его педагогам, выдал в эфир кусочек джазовой оперы Гершвина «Порги и Бесс». Вернее, колыбельную, которую дуэт Луи и Эллы с блеском исполнил в советском эфире. Ну, вы, конечно, помните эту вещь? Лабу да-а, лабу да, лабу да-а бу.. Узнали? Ну, правильно. Так вот. А, сразу за колыбельной, молодой Армстронг исполнил соло на свистке,