в том, что мама, работая в цехе медпрепаратов, свой паёк, который ей полагался как работнику мясокомбината, в основном отдавала в семью, а сама, как все работники цеха, питалась тем, что они готовили из бракованной крови. По очереди выходили домой и разносили по домам продукты, которые смогли сэкономить. Они практически не выходили из цеха, постоянно там работали. А дома были ещё два младших брата, сестрёнка и приёмная сирота. Один из братишек, после наводнения в 1942 году, опух от голода, и здоровье его было сильно подорвано. Вот бабушка и пошла на такой шаг, уговорила маму не ехать. Дедушка и старший брат были на фронте. Тяжело было ей кормить семью…
Когда подошла мамина очередь выносить продукты, её остановили на охране и арестовали за хищение социалистического имущества… Так она пострадала за отказ ехать учиться.
– Но всё-таки есть справедливость, – сказала мама.
– Наш сменный мастер Павел Иванович (фамилию она говорила, я не запомнила) за меня заступился и смог доказать мою невиновность, – продолжила мама.
– Мама, а ведь в то время всё решалось по законам военного времени? Как он не побоялся? – спросила я.
– Не побоялся, он нас всех жалел и беспокоился за нас, о себе он никогда не думал, он просто такой был человек, таких много было, – ответила мама.
Маме пришлось отсидеть почти полгода, пока разбирались с её делом. После её выхода она была ещё и реабилитирована. Но пережитое отразилось на её восприятии жизни, может, из-за этого она была такой мудрой…
Мама была очень весёлой, и это тоже помогало ей переносить все трудности в жизни.
О ней можно рассказывать бесконечно. И сейчас мне очень не хватает моей умной и мудрой мамы.
Наводнение
Мне всего два с половиной годика. В Орске (небольшой провинциальный городок в Чкаловской области, ныне Оренбургской) началось жуткое наводнение. Нас эвакуировали в школу № 24, которую потом я окончила, на второй этаж. Над территорией затопления курсируют вертолёты. Я бегу по коридору и весело распеваю:
– Аталёт, аталёт! Ты возьми меня в полёт!
Удивительно, но я помню свой восторг, счастье, что можно бегать по такой большой территории, когда на улице грязь и вода.
Всплывает перед глазами ещё одна картина того момента.
Стою на подоконнике и вижу, как подплывает лодка, из неё выходят люди и лезут в окно. Одна женщина в возрасте, в тёмной одежде, никак не может встать на подоконник, её затаскивают. Мне так жалко её, ей тяжело, мне кажется, что если я ей улыбнусь, то тётеньке станет легче, и я улыбаюсь.
Дальше из воспоминаний мамы:
– Люди, глядя на тебя, начали улыбаться! Какой-то мужчина сказал: «Главное – мы живы! Жизнь продолжается», – и показал на тебя. И все заулыбались!
Мама говорила, что я была позитивным человечком в это особенное время и что я была одна такая весёлая из всех маленьких детей, которые были там. Да и взрослым людям было неудобно злиться на обстоятельства, ВСЕ СМИРЕННО ОТНОСИЛИСЬ К СЛОЖИВШЕЙСЯ СИТУАЦИИ И БЕРЕГЛИ ДРУГ ДРУГА, ВЕДЬ ИЗМЕНИТЬ ИЛИ ОТМЕНИТЬ НАВОДНЕНИЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО.
Летний