на уговоры жены, пересчитал деньги. Успокоил себя тем, что никакого уговора не пересчитывать, не было. В конверте оказалось тысяча двести рублей.
– Вот это да! – мечтательно протянула Галия, пока я пристраивал конверт с деньгами на указанное хозяевами место. – Может, Юрка прав, что на художника хочет выучиться? А?
– Не забывай, дорогая, наши соседи члены Союза художников СССР. Оба. А это имя, знакомства, это как гарантия качества для покупателей, понимаешь? Молодой, никому неизвестный художник, и трети этого не получит за свою работу. А то и меньше. Трудно сказать, я не разбираюсь в их внутренней кухне.
– Ну и что? – загорелась жена. – Даже треть! Это же так много! Представляешь? Сижу дома, рисую не спеша и такие деньжищи получаю!
– Так-то да, – вынужден был согласиться я. – Но представь, у тебя ребёнок маленький, как тебе тогда рисовать? Только отойдешь от полотна в другую комнату, как он кисть схватит и маленько картину усовершенствует. Придется податься в постмодернисты, чтобы объяснить людям хоть как-то, что это такое на картине изображено.
– Он же не всю жизнь будет маленький, – возразила она и поджала губки. – И что такое постмодернизм? Про модернизм я читала, а это что такое?
– Хм… сказал я и задумался. Спалился, что ли, раз супруга еще ничего не знает о постмодернизме? Да нет, точно уже должен быть!
– Это такое модное течение сейчас на Западе, оно до СССР еще не дошло, возможно. Я в ГДР от кого-то слышал. Но тебе вряд ли понравится. Ну и в целом, – я вздохнул, – дорогая, я совсем не против, чтобы ты как художник реализовалась. Всем, чем нужно будет, поддержу, ты же меня знаешь. Я просто хочу, чтобы у тебя был план «Б» на случай, если что-то пойдёт не так. Диплом Горного института получить, в любом случае, надо. Согласна?
– Конечно, я понимаю.
– Трудовую книжку где-то держать тоже надо. Не успеешь оглянуться, а уже на пенсию выходить, надо иметь стаж и хорошую зарплату в последние годы перед пенсией, но и это мы организуем.
– Трудовая у Тараса Семёновича в институте, – напомнила мне Галия. – И на ЗИЛе стаж идёт. И скажешь тоже, что не успеешь оглянуться! Мы же совсем с тобой молодые! Нам еще до этой пенсии жизнь прожить надо!
Я снова вздохнул. Блин, и я когда-то точно также думал! Помню, как-то с друзьями, когда мне лет двадцать было, обсуждали что-то про тридцатипятилетнего мужика, так мы его искренне считали старым. Мол, все у него уже позади. В отличие от нас… А потом, когда 58 стукнуло…
– В общем так, – подытожил я, – нравится тебе, учись, кто же против. Тем более, у тебя сейчас есть возможность бесплатно обучаться у художников очень высокого уровня. Это дорогого, на самом деле, стоит.
– Ура! – обрадовалась Галия.
Можно подумать, до этого я ей запрещал. Вот такой страшный деспот и сатрап, который вдруг решил смягчиться. Гормоны, похоже, у нее во всю из-за беременности играют…
Вдоволь наговорившись, мы с женой