каникулы мы подвизались чистить чан. Там накопилось много ила от постоянного наполнения водой, и пришлось вёдрами со дна вычерпывать отстой. Мы выскребли дно до блеска и не нашли ни одной дохлой крысы.
Сейчас водонапорная башня стоит в другом месте, и вода, поступающая в водопровод, уже не такая вкусная. Я иногда думаю, что это был вкус детства, а может, действительно тогда вода подавалась с другого водоносного горизонта.
Рядом с водонапорной башней была баня. Здание бани состояло из двух частей. Одна часть – помывочная, а другая – котельная с огромной трубой, видимой почти со всех концов села. Если из трубы шёл дым, то все знали: сегодня банный день. Котельной заправляла толстая угрюмая бабка, которая была по совместительству билетёршей. Посетители шли прямиком в котельную, приобретали билетик со штампом совхоза за четырнадцать копеек и направлялись на другую сторону, в помывочную, где сдавали билетик заведующей. Баней заведовала баба Броня, Бронислава Феликсовна Унтен, полячка, совершенно глухая. Она часто приходила в гости к моей маме и тараторила последние сплетни, которые мама вежливо выслушивала, не перебивая. Да и как можно было перебить глухого человека. Мама всегда удивлялась, как это она всё узнаёт? В конце концов они с отцом решили, что банщица понимает по губам.
Поговаривали, что баба Броня в Польше при немцах держала бордель, где содержались угнанные русские девушки. Когда наши освободили город, натерпевшиеся от унижений девушки хотели расправиться с ненавистной бандершей. Но солдаты не допустили самосуда. Девушки успели только проколоть ей уши. Баба Броня была сослана в Сибирь. Но баню Бронислава Феликсовна содержала в идеальном состоянии, за что однажды получила от совхозного руководства благодарственное письмо, которое висело в предбаннике, обрамлённое рамочкой под стеклом. Когда посетители заканчивали мыться, то на традиционный возглас «Спасибо за баню!» она неизменно кланялась и с улыбкой отвечала: «С лёгким паром. Приходите ещё».
Каждое лето, начиная с Петрова дня, 12 июля по Ильин день, 2 августа, всё село заготавливало берёзовые веники. В баню народ ходил со своими тазиками. Из тазиков торчали веники, издававшие аромат берёз. Мужчинам и женщинам отводились определённые дни. Мужчины мылись по средам и субботам, а женщины – по четвергам и воскресеньям. Баня протапливалась часам к пяти, и вот к этому времени шли вереницы посетителей. Через пару часов они возвращались, раскрасневшиеся, уже без веников, с намотанными на шею полотенцами и с тазиками под мышкой. Каждый встречный при этом обязательно приветствовал их возгласом: «С лёгким паром!»
Возле бани жил один из моих товарищей. Звали его Вилька, по фамилии Грунтенко. Он был единственный сын местного чиновника и рос эгоистом. Этот отпрыск пристрастился с детства курить. А так как на сигареты родители ему денег не давали, то он заставлял малышей подбирать окурки, валявшиеся на дороге, которые