свечи святое пламя.
Ты – в чёрных, резких шрамах камень.
Полощется любовь над нами
Корсарским флагом беззаконным.
На шпагах! В крике оголтелом
Смешаются, столкнуться маски.
Пират с ножом и принц мой смелый…
Ал непорочный парус белый
Из вечной сказки.
1994.
«Так встречи ждёшь, но час ухода…»
Так встречи ждёшь, но час ухода.
Лишь прикоснёшься – век разлук.
Наперекор – когда-то всё же
Нам эти двери распахнут?
Когда-нибудь, по мановенью
Волшебной палочки мечты,
Исчезнут стены отчужденья,
И, вмиг, сойдёмся – я и ты.
Но чуда нет. И мне не слышен
Заветный голос, сердца стук.
И не видны сквозные нити
Лучей стремящихся от рук.
1994.
«Странно писать о несчастной любви…»
Странно писать о несчастной любви.
Или я что-то забыла в минувшем?
Сердцебиение ль тише и глуше
От совпаденья не встреч и обид?
Мне ли чужую слезу выбивать,
Тем, кому болью чужою живётся?
Только – однажды увидевшей солнце
Нечего мне в этом мире терять.
Нечего от пересудов беречь,
Если так просто понять и поверить.
Будто уже открывала все двери.
Или – стояла на месте всех встреч.
1994.
«Ни стихам, ни душе отпущенья…»
Ни стихам, ни душе отпущенья.
Под дождём облетает листва.
Это беглая боль подозренья,
Словно в чём я себе солгала?..
Только ветра истома больная
Кружит лёгкий клубок паутин.
Это имя отбилось от стаи,
Этот голос остался один.
1994.
«Устала года пролистывать…»
Устала года пролистывать,
Счастливые в них мгновения
Считать опавшими листьями,
Свершёнными, тем не менее.
Всё глупости и нелепости,
Стремления и сомнения.
А скажут иные, в Вечности,
Что были мы современники.
И двадцать как зёрна зрелые
Покатятся в травы встречные.
И разница, несовпадения
Покажутся просто мелочи.
1994.
«Нет. Всё иное. Эта осень…»
Нет. Всё иное. Эта осень
Иная. Лет бы сто назад
Здесь было непременно проще,
Был светел сад.
И девушка была иная.
И ты иной.
Тогда она, всё понимая,
Шла за тобой.
Но старый сад, увы, утрачен.
Погас твой взгляд.
Лишь призрак бродит в сне вчерашнем,
Смотря назад.
1994.
«Зачем-то хотела первой…»
Зачем-то хотела первой
Быть, самой. И так летела,
что не признавала ценность
Взросления – жизни целой.
Лишь